|
Нет, никогда мудрость
не противоречила природе
Ф. Шиллер
От автора
Новая наука о поведении животных, называемая этологией, изучает сходство поведения человека с поведением менее сложных существ. Что мы делаем так же, как и животные? Какие одинаковые побуждения, если только они существуют, есть у нас и у них? Какие виды и формы поступков мы унаследовали от своих «дочеловеческих» предков? Эти вопросы возникают в связи с теми данными, которые получены недавно учеными-этологами. Данные эти многих приводят в смущение, так как косвенно воскрешают антропоморфизм, к которому теперь все питают отвращение.
Антропоморфизм, то есть приписывание человеческих мыслей и чувств животным, — сильнейшее пугало для многих биологов, и он становится пугалом для всех биологов, если только содержит предположение, что животные управляют своими поступками точно так же, как человек.
Однако существуют различные виды деятельности животных, которые могут быть изучены без предвзятых выводов об их сознательности.
Важность изучения истоков, определяющих наше поведение, постепенно получает должное признание, но и поныне этологов иногда обвиняют в антропоморфизме. Такое обвинение противоречит логике. Ведь давно установлено, например, что высшие представители животного мира — позвоночные имеют сходную анатомию скелетов. Крылья птиц, передние конечности рукокрылых и лошадей, руки людей и плавники китовых похожи по строению, и теперь этот факт уже никто не отрицает. Несколько позднее стали усматривать сходство желез многих живых существ. Гормоны, выделяемые железами внутренней секреции животных, настолько сходны с человеческими, что при недостаточности у нас собственных гормонов мы, люди, лечимся гормонами из желез животных. Эти гормоны в значительной мере управляют произвольным поведением животных (да и нашим), однако предание антропоморфизма анафеме мешает нам признать сходство поведения человека с его «дочеловеческими» предками.
Еще и сейчас поддерживается вымысел, будто поведение людей настолько отличается от поведения животных, насколько оно далеко, скажем, от действий взбивалки для яиц или электрической пилы. В некоторых научных кругах сочли бы просто возмутительным высказывание, будто существует аналогия между поведением женщины-матери, кормящей своего ребенка кашей, и самкой воробья, вкладывающей зернышко в клюв птенца. Усматривание некоторого сходства в действиях этих двух матерей и их отпрысков было бы просто осмеяно. А если бы при этом мельком заметили, что женщина-мать при обучении своего ребенка могла бы кое-чему поучиться у воробьиной самки, то многим биологам такое замечание показалось бы настолько сентиментальным, что лучше было бы его и не произносить.
Большинство этологов рассуждают куда смелее (в силу необходимости они стали людьми с очень широкой и значительной подготовкой в области биологии). Один из наиболее известных этологов — Уильям Торп из Кембриджского университета — недвусмысленно заявляет: «Трудно найти какой-либо аспект в поведении животных, который бы не перекликался с вопросами, возникающими при изучении поведения человека».
И действительно, в утверждении, что наше поведение во многом сходно с поведением животных, нет ничего антропоморфического. Дело заключается в том, что не животные похожи на нас, а мы похожи на них. Такое заключение воспринимается многими с глубоким антагонизмом (возможно, что он вызывается беспокойством за исключительность человеческой натуры).
Некоторые весьма прославленные философы пытаются приписать человеческим существам исключительность, но люди, изучающие поведение животных, напоминают этим философам, что не следует пренебрегать процессами эволюции и забывать о ней, когда они заявляют, что человек сразу же приобрел свойства исключительности и что эти свойства не имели зачаточных форм у его «дочеловеческих» предков.
Поскольку факты доказывают общность форм поведения человека и животных, то из них мы можем почерпнуть массу ценных сведений о самих себе. Однако для этого надо наблюдать животных так, как это делают этологи.
Изучая поведение животных в их естественной среде, а затем проверяя результаты наблюдений методами научного экспериментирования, мы можем обнаружить у человеческих существ тенденции, о которых ранее и не подозревали. Некоторые из них представляют для психологов широкое поле деятельности. В ряде этологических работ, проведенных в последние полтора десятка лет (а эти работы проводились с большой точностью и тщательностью), признается наличие у животных более высоких умственных способностей, чем предполагали раньше. Например, раньше считалось, что любопытство свойственно только людям, а теперь именно любопытством объясняются поступки многих животных. Некоторые биологи применяют для названия проявлений этого свойства термины «визуальное исследование», «манипуляция» и т. п., однако многие из ученых не приходят в ужас от применения слова «любопытство». Наличие этого свойства было выявлено у животных, находящихся и в естественной обстановке, и в лабораторных условиях. Об этих и сходных с ними экспериментах будет рассказано дальше.
Для успокоения читателей, опасающихся , что автор впадает в старомодный сентиментализм, мы даем библио-графический указатель научных работ. Он послужит путеводителем по новым и надежным источникам информации о поведении человека и животных. В этих работах этологи впервые показывают, какова подлинная жизнь животных.
В настоящей книге описана лишь малая часть того, что уже изучено, но даже это малое может внести некоторую ясность.
Послесловие
В последние десятилетия поведение животных привлекло внимание большого числа ученых. Проведенные ими исследования вскрыли существенные закономерности, позволившие совершенно по-новому понять некоторые проблемы физиологии высшей нервной деятельности животных, экологии эволюционного учения и ряда других биологических дисциплин. Многое из того, что стало известно имеет большое практическое значение.
Следует сказать, что, помимо биологов, поведение животных всегда интересовало людей самых различных профессий. Человек стремится на природу, где отдыхает от всей той, выражаясь модным термином, «переизбыточной информации», которой переполнен современный цивилизованный мир. Но когда нельзя «уйти на природу», человек ищет отдыха в чтении литературы о природе и в частности о поведении животных. Мысли переключаются от предметов повседневной, иногда напряженной жизни на интересные и подчас загадочные природные явления.
В самом деле, разве не загадочно, например, как сумели пчелы решить сложную математическую задачу — построить соты таким образом, что при минимальной затрате строительного материала ячейки в них могут вмещать наибольшее количество меда. Математические расчеты показали, что есть только одно-единственное решение этой задачи: острые углы трех плоскостей, которые образуют основание каждого шестигранника, должны иметь 70°32'. Оказалось, что именно такими углами обладают ячейки в пчелиных сотах!
Конечно, мы знаем, что основная причина такой формы (да и других форм) целесообразного поведения животных — это миллионы лет естественного отбора. Однако, как шел этот отбор, какие формы поведения отбирались и многое иное, мы пока не знаем.
Другая причина, по которой люди разных специальностей интересуются поведением животных, я думаю, заключается в следующем. Человек построил замечательные машины, помогающие некоторым мыслительным операциям. Он во всех деталях знает, как они построены и как действуют. Однако, если человек обратится к самому себе и спросит, как действует его мозг, он получит весьма отрывочные сведения. К сожалению, мы знаем еще очень мало о механизмах самого замечательного органа, который создан природой,—человеческого мозга. Не будучи пока в состоянии разобраться в сложных механизмах собственного мозга, мы невольно обращаемся к более простым конструкциям мозга наших младших братьев — животных. Их мозг содержит не четырнадцать миллиардов нервных клеток, как у нас, а значительно меньшее их число. В структуре такого мозга разобраться легче. Однако если мы изучаем строение какого-то механизма, то мы должны знать и его функции. Вот поэтому стремление к познанию всего многообразия поведения животных, чтобы лучше познать самих себя, и является второй, как мне кажется, причиной, привлекающей внимание многих людей к изучению поведения животных.
Теперь о книге Салли Кэрригер. Это — научно-популярная книга. Она читается легко и с интересом. Ее автор хорошо знает поведение животных не только из чтения научных книг, но и из собственных наблюдений. В занимательной форме, со значительным числом разного рода интересных отступлений автор делает зарисовки отдельных важных и малоизвестных особенностей в поведении животных. Эти зарисовки «вмонтированы», если можно так сказать, в рамки собственных взглядов автора, сложившихся на основе серьезного научного изучения животных. Легкий, шутливый стиль, которым написана книга, не соответствует (как может показаться на первый взгляд) тому в общем точному изложению фактического материала, которое характерно для книги. Серьезные и актуальные проблемы поведения животных автор излагает под углом зрения своих представлений, однако свое мнение он высказывает в остроумной и тактичной форме.
С. Кэрригер придерживается «этологического принципа» изучения поведения животных, то есть детального объективного изучения с учетом всего многообразия окружающей животных среды. Надо сказать, что в нашей отечественной научно-популярной литературе этология как отрасль науки освещена, к сожалению, еще очень мало, поэтому сведения об этологическом направлении в изучении поведения животных и о крупнейших этологах наших дней— К. Лоренце, Н. Тинбергене и В. Торпе, которые даются в первой главе книги, представляют большой интерес.
Очень интересны многочисленные факты о роли родителей-животных в воспитании потомства, приводящиеся автором во второй главе книги, например рассказ об удивительном взаимодействии в выхаживании и воспитании потомства между двухстворчатым моллюском и рыбой горчаком или сведения о формировании поведения молодых морских выдр (каланов) в условиях постоянного пребывания в океане. Ведь эти животные сравнительно недавно вынуждены были в результате хищнического истребления их человеком покинуть берег и перейти к постоянному обитанию в водной среде. Поэтому появившихся на свет и не умеющих как следует плавать детенышей родители должны учить жить в условиях, которые еще не стали для них вполне естественными. И несомненно, теперь естественный отбор у каланов идет в направлении их приспособления проводить всю свою жизнь в водной среде. Эти животные используют камни в качестве орудий для разбивания раковин моллюсков. Д. Шаллер подсчитал, что за полтора часа выдра вытащила со дна пятьдесят четыре моллюска и ударила раковиной о камень две тысячи двести тридцать семь раз. Выбранный для разбивания раковин камень выдры держат у себя под мышкой, когда ныряют в поисках пищи.
В той же главе излагаются чрезвычайно поучительные, хорошо известные в научных кругах опыты З. и М. Харлоу, проведенные ими на обезьянах резусах; в этих опытах было выявлено резкое нарушение группового поведения у обезьян при их изолированном воспитании.
В четвертой главе книги, посвященной широкой и биологически очень важной теме — взаимоотношению различных видов животных, автор совершенно правильно излагает современные взгляды большинства исследователей по этому вопросу.
В пятой главе, названной «Дух изобретательности», С. Кэрригер показывает большую роль игрового и ориентировочно-исследовательского рефлексов в формировании сложных форм поведения животных. Очень интересен анализ того стремления, которое наблюдается у обезьян в манипулировании различными предметами, а у некоторых особей выражается в попытках к рисованию.
Довольно оригинальны и интересны соображения автора о сложных формах поведения животных, которые он приводит в конце книги.
Несомненное достоинство книги Салли Кэрригер — наличие в ней списка научных работ, который значительно повысит ценность издания этой книги и привлечет к ней внимание ученых, занимающихся проблемами поведения животных.
Следует все же сделать одно критическое замечание: несмотря на то что в предисловии автор отмежевывается от антропоморфизма, избежать его ему все же не удалось. Говоря о морали у животных или проводя аналогию между сбором животными запасов на зиму и аналогичными действиями человека (например, заготовкой варенья хозяйками), автор впадает в явный антропоморфизм.
С. Кэрригер использовала для написания своей книги в основном исследования зарубежных ученых и не коснулась тех работ, которые были сделаны в нашей стране. Однако у нас были проведены очень важные и принципиально новые исследования в области поведения животных. Автор нигде не упоминает об исследованиях И. П. Павлова и его школы, заложивших фундамент не только объективного изучения поведения животных, но и анализа тех физиологических механизмов, которые лежат в основе поведения.
Весьма существенные исследования были проведены в конце прошлого столетия профессором Петербургского университета В. А. Вагнером и продолжены после смерти ученого его учеником Н. Ю. Войтонисом.
В своей первой монографии, вышедшей в 1896 г., Вагнер резко критиковал антропоморфический подход при объяснении поведения животных. Он обосновал необходимость использования строго объективного, эволюционного научного принципа. В своих последующих работах он сделал широкие, основанные на экспериментальных исследованиях обобщения, которые, несомненно, предвосхитили ряд положений современной этологии. Его исследования по эволюции построек у пауков привели к совершенно четкому положению, высказанному им в двухтомной монографии «Биологические основания сравнительной психологии» (1913). «Если инстинкты по своим основным свойствам и своему генезису подлежат тем же законам развития, которым следуют признаки морфологические, то из этого уже само собою следует, что их сравнительное изучение может и должно иметь совершенно такое же значение для вопросов филогении, как и данные сравнительной морфологии.
Многочисленные факты доказывают справедливость этого положения. Они доказывают сверх того, что каждая частность постройки иногда может быть прослежена в целом ряде генетически связанных между собой таксономических групп». Из приведенного выше высказывания совершенно ясно то значение, которое придавал Вагнер инстинктам как таксономическим признакам для развития эволюционного учения. Мы можем с полным правом сказать, что наш соотечественник Б. А. Вагнер был одним из крупнейших продолжателей учения Ч. Дарвина об эволюции поведения животных.
Другое крупное направление в изучении поведения животных в нашей стране было начато Н. Н. Ладыгиной-Котс (о ее работах С. Кэрригер упоминает в своей книге). Исследования Ладыгинои-Котс по формированию поведения шимпанзе широко известны не только отечественным, но и зарубежным ученым. Она дала детальное описание поведения шимпанзе, воспитанного в домашних условиях, а также разработала несколько оригинальных методов объективного исследования высшей нервной деятельности обезьян. Весьма оригинален ее метод «выбора по образцам», дающий возможность объективно проанализировать способность животных к восприятию фигур, различающихся по своей форме и цвету. Проведенные Ладыгиной-Котс исследования показали, что шимпанзе обладают большим богатством потенциальных возможностей к зрительному восприятию и значительной бедностью в возможностях использования воспринимаемых ими ситуаций. Ею и ее сотрудниками проведено детальное изучение конструкции тех орудий, которые используются шимпанзе для доставания приманок, и проделаны также другие весьма существенные работы по изучению поведения обезьян.
Детальные и ценные исследования проведены советскими учеными по вопросу о подражании у обезьян (Аронович Г. Д. и Хотин Б.И., Штодин М. Л., Кряжев В. Я., Воронин Л. Г., Фирсов Л. А., Козаравицкий Л. Б. и др.).
В своей книге С. Кэрригер подробно разбирает «художественные способности» обезьян. Она пишет о наблюдениях Н. Н. Ладыгиной-Котс над двумя шимпанзе. Следует добавить, что обе обезьяны Н. Н. Ладыгиной-Котс проявляли большое стремление к завладению карандашом, которым они длительное время водили по бумаге. Одна из обезьян даже плакала, когда у нее этот карандаш отнимали. Если у обезьяны не было карандаша, то она использовала слюни, которые размазывала пальцем.
Ладыгина-Котс указывает, что к «рисункам» обезьян надо относиться с большой критичностью. По ее мнению, в «рисунках» взрослого шимпанзе никогда не было отдаленного подобия видимых предметов, что не свойственно рисункам детей даже в возрасте двух с половиной лет. Сходные наблюдения над шимпанзе были сделаны В. Р. Букиным.
Помимо Н. Н. Ладыгиной-Котс и ее сотрудницы Н. Ф. Левыкиной манипулирование различными предметами у обезьян детально изучено Э. Г. Вацуро (Институт физиологии им. И.П.Павл0ва). Этому же вопросу посвящены исследования Г.З.Рогинского, К. Э. Фабри и др.
Исследования Н. А. Тих по формированию поведения обезьян в онтогенезе в сравнении с детьми человека привели этого автора к выводу, что в поведении детенышей обезьян и детей человека имеются некоторые общие черты. Однако у человека появляются новые формы поведения, например подражательность, которая резко отличает дитя человека от детеныша приматов.
Очень интересные работы по изучению стадных отношений и способов общения у обезьян проведены Н. А. Тих, Л. Г. Ворониным, М. А. Панкратовым, сотрудницей В. П. Протопопова Л. И. Улановой и другими исследователями.
Большой вклад в объективное изучение поведения птиц внесен нашими отечественными учеными — Н. А. Поповым, Б. И. Баяндуровым, Г. А. Васильевым, А. Н. Промптовым и др. Особенно значительные эколого-физиологические исследования выполнены А. Н. Промптовым. В своих работах А. Н. Промптов чрезвычайно удачно сочетал полевые методы наблюдения за поведением птиц с лабораторными физиологическими исследованиями. Будучи выдающимся орнитологом и генетиком, А. Н. Промптов все свои эколого-физиологические исследования проводил под углом зрения генетика. Глубокое знание различных дисциплин позволило ему систематизировать огромный фактический материал вокруг определенной теоретической схемы и сделать ряд существенных обобщений. Научные взгляды А. Н. Промптова расходятся со взглядами современных этологов, которых он критикует в своей монографии «Очерки по проблеме биологической адаптации поведения воробьиных птиц» (1956). Однако сам метод, который использовал А. Н. Промптов,— то есть детальное объективное изучение поведения животных с учетом всего многообразия окружающей их среды — очень близок к методу исследования этологов. А. Н. Промптов ввел понятие «биокомплекса активности» птиц, то есть целостной формы активности, в которой врожденные и индивидуально приобретенные рефлексы объединяются в единые координированные цепи актов поведения и при помощи них происходит приспособление птиц к среде их обитания.
Академик Л. А. Орбели высоко оценил вклад А. Н. Нромптова. Он писал: «Вряд ли будет преувеличением утверждение, что эколого-физиологический анализ, данный А. Н. Промптовым, является прекрасным образцом научного материалистического подхода к решению основных вопросов проблемы биологической адаптации поведения животных».
Таким образом, исследования наших отечественных ученых внесли и вносят большой вклад в изучение поведения животных. Характерной особенностью многих из этих исследований является сочетание широких эколого-эволюционных представлений о поведении животных с физиологическим методом исследования.
[К началу]
|
«— Жмите
НА попугаев, и окажитесь НАВЕРХУ —»
