|
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Теперь мы спокойно приступили к изготовлению скафандров. Станок больше не перегорал. Но работа продвигалась медленно, хотя мы и просиживали у ядростанка по шестнадцать часов в сутки. Квинт получал лоскутки ядронита, я был в роли ядерного портного. Работа эта довольно нудная. Только необходимость и заставляла нас выполнять ее. Мы потеряли счет дням, и нам было безразлично, какой идет месяц, какая на улице погода.
Ожили мы только тогда, когда подошел долгожданный примерочный день.
Вчерне готовый скафандр я надел на Квинта. Долго возились, прежде чем удалось вдеть руки в рукава. Скафандр, разумеется, был без подкладки, он будто лился с плеч и был совершенно черным, как раскрытое окно чердака на фоне белой стены. Он зиял, как дыра. Создавалось впечатление, что толкни Квинта – и рука пройдет сквозь него куда-то в темноту. Ничего похожего на объем. Лишь на ощупь можно было убедиться в наличии отвислых продольных складок и почувствовать человеческое тело. Ядронит был идеально черный, без оттенков, без переливов, он не отражал ни единого луча света. Вместо видимых лучей он отражал инфракрасные.
Я взял тюбик белил и помазал краской скафандр, но она тут же, не оставляя следов, стекла вниз. Потер его пудрой – бесполезно. К нему ничто не приставало.
В форточку влетел комар и попытался сесть на скафандр, но тщетно. Он беспомощно тыкался и тоненько пищал.
– Дай срок, – громко сказал Квинт, – доберемся и до вашего брата.
Кинув скафандр на стол, где он разлился словно тушь, приняв неопределенные очертания, я сложил его вдвое, и потом еще, и перегибал до тех пор, пока площадь его не достигла одного квадратного миллиметра. Скользнув меж пальцев, скафандр, смачно шлепнувшись, кляксой распластался на полу.
– Не похоже на одежду, – сказал Квинт, поднимая скафандр.
Я на минутку вышел в соседнюю комнату, чтобы принести пузырек, куда хотел поместить скафандр. А вернувшись, застал Квинта ползающим по полу. На мой вопросительный взгляд он виновато ответил:
– Скафандр ищу. Перекинул его через руку, а он возьми, да и сорвись. Упал – и нет его. Ногу мою из-за него свело.
Мы усердно ползали, исследуя все закоулки и выбоины, заглядывая куда надо и не надо, но скафандр бесследно исчез. Тогда мы вооружились восьмикратными лупами и, разбив комнату на квадраты, вновь принялись за поиски. Тут ничего неправдоподобного нет. Ядерное вещество в четыре килограмма занимает ничтожно малый объем. От нашего взгляда не ускользнули даже малейшие царапины.
Внезапно без стука – что за дурная привычка! – вошла тетя Шаша.
– Что-нибудь потеряли? – полюбопытствовала она.
– Да, – неохотно ответил я. – Комбинезон вот запропастился. Ищем.
– В щелях ищете? С лупой?
– Это особый комбинезон. Хоть он и сорок восьмого размера, без лупы не обойтись.
– Ядерный, – поддакнул Квинт.
Забыв, зачем пришла, соседка выкатилась из комнаты, торопясь поделиться услышанным с дядей Кошей.
Вечерело, когда была осмотрена последняя царапина у порога. Безрезультатно.
Квинт смущенно посматривал на меня:
– Вот так скафандр. Он не улетел никуда, он вниз падал. Ногу даже парализовало.
– Сядь, посмотрим.
Я надавил пальцем на сухожилие.
– Больно? А так? Тоже больно? Положи ногу на ногу. Да не эту, а парализованную.
Квинт с усилием приподнял ее и, помогая рукой, положил на здоровую ногу. Я ребром ладони ударил по коленной чашечке. Нога не дрогнула. Я расшнуровал туфель. Он сам с глухим стуком упал на пол и опрокинулся.
– Нога вылечилась, – сказал Квинт. А из туфля вылился скафандр и, перекатываясь амебой, потянулся к окну.
– Держи, убежит!
Квинт бросился за ним, схватил, для чего-то отряхнул, обдул и крепко зажал в руке.
Вылив скафандр в пузырек и завинтив пробку, я поинтересовался, какое же сегодня число. К календарю мы все это время не прикасались. К соседям заходить не хотелось и я, выглянув на улицу, спросил у первого прохожего:
– Скажите, какой сегодня день?
– Понедельник.
– Я спрашиваю число!
– Тринадцатое.
– А месяц?
– Месяц? Июль. А год вам не нужно? Или век.
– Спасибо, это мне известно.
О, так уже порядком времени прошло. Клоп и муха, вероятно, созрели. Пора их уничтожить. Не откладывая операцию в долгий ящик, мы сразу приступили к ее осуществлению.
Прежде всего нужно заключить в баллоны орудие уничтожения – нуль-пространство. Квинт помог мне снарядиться. К запястьям рук за цепочки мы пристегнули два объемистых пустых баллона, чтобы вместе с ними я составлял единую систему.
– Через пару минут буду здесь, – сказал я и взяв в рот загубник, включил генератор кси-лучей. Нуль-пространство поглотило меня. Как и в первый раз в голову полезли неприятные мысли, но уже по существу. У меня, должно быть, расширились зрачки, когда я подумал, что в результате сдвига по пространственной фазе в момент возвращения назад окажусь в капитальной кирпичной стене. Стена, конечно, треснет или развалится, а во что я превращусь – неизвестно. Да, я рисковал. В следующий раз проникнуть в нуль-пространство надо обязательно за городом, где-нибудь в степи.
В свой мир я вернулся удачно. Правда, почему-то оказался метрах в пятидесяти от дома за старым забором. Минут пятнадцать с передышками я волочил баллоны по земле. В передней отстегнул цепочки и поспешил к Квинту. Он уже, наверное, переволновался. Захожу в комнату, где оставил его... Что такое? Час от часу не легче. В углу, перед шкафчиком с колбами, ретортами и прочими склянками, настороженно, будто боясь шевельнуться, стояло привидение. Полупрозрачное, бледное, неясное, оно имело объем и тяжело дышало. Что бы это могло значить? Ведь призраков не существует. Значит это материальное тело из плоти и крови. Я тихо, вызывающе кашлянул. Привидение не шевельнулось. Лишь через минуту оно сделало шаг назад. Но какой шаг! Это был медленный, плавный прыжок назад и в то же время вверх. Привидение слегка коснулось головой потолка, по самые плечи вошло в него, потом вынырнуло, пересекло по диагонали комнату и пушинкой опустилось рядом со мной, причем ноги чуть не до колен погрузившись в пол, снова вышли из него. Я отскочил от призрака. Он повернулся ко мне, и я узнал размытые черты Квинта. Выцветшие глаза его смотрели на меня, как показалось мне, с укором и недоумением.
– Квинт, ты ли это? – вскричал я и меня ужалила страшная мысль: неужели это осложнение, связанное с оживлением?
– Что поделаешь, Фил, но это я, – ответил он. – А ты принес нуль-пространство?
Это был его голос, но слышался он откуда-то издалека, слабый и тихий, как в плохом телефоне.
– Да, да, все в порядке. Баллоны заполнены.
– А мне дышать тяжело. Воздух разряжен и с глазами что-то неладное, все погрузилось в густой туман. Слух дрянной, стену протыкаю, порхаю – не хуже бабочки.
– Присядем-ка, – сказал я. Мысль лихорадочно работала. – Давно в таком состоянии?
– Погромче, Фил. Минут так пять.
– Погромче, Квинт. Расскажи по порядку.
– И рассказывать нечего. Был человек как человек. Ты задержался, я забеспокоился, потом стал таким. Сразу. Без всяких переходных состояний.
– Громче, Квинт!
– Сначала я не придал этому значения. Бывает же такое, что в глазах потемнеет. Но взлетев к потолку, испугался. Проткнул потолок и увидел чердак. Опустился вниз, а дыры на потолке нет. А ведь я продырявил его. Думал, может это сон, и щипал себя, и кусал. Больно. Скажи, я не сплю?
– К сожалению, нет.
– Я себя чувствую каким-то получеловеком. Бедный я. Наказанный я.
– Успокойся, Квинт. Ничего страшного нет. Веришь мне?
Он себе так не верил, как мне. Я старался внимательно рассмотреть его. Такие мелкие детали, как швы костюма, волосы, рисунок кожи – вообще были невидимы. Особенно неприятное впечатление производили безжизненные, пустые, как у скульптуры, глаза. Сквозь туловище просматривалась спинка стула. По мере сгущения сумерек Квинт, казалось, все более растворялся в воздухе. Я включил свет.
– Попрошу тебя в коридор не выходить. Соседей можешь напугать.
– Я так страшен?
– Нет, просто неприлично выглядишь. Соседи – люди пожилые. С физикой дела не имеют, а ты просвечиваешь. Как они на этот иллюзион среагируют, неизвестно.
– Выходит, я дырявый?
– Почему – дырявый. Не выдумывай. Мы, очевидно, столкнулись с новой формой болезни. Мне нет нужды обманывать тебя. Ложись-ка, Квинт, в постель, забудься сном и положись на меня. Неизлечимых болезней нет.
Я усиленно соображал. Болезнь болезнью. Но причем здесь полуневесомость? Уже третий час ночи. Квинт перевернулся в постели, вздрогнул и от слабого толчка приподнялся вместе с простыней сантиметров на тридцать, секунду повисел, потом, так и не проснувшись, опустился на край кровати, чуть побалансировал и свалился на пол. Я не стал будить его и, напрягшись, приготовился поднять. Каково же было мое изумление, когда я его совершенно без усилия оторвал от пола. Тело весило не больше полукилограмма. Держать на руках взрослого человека и не чувствовать его веса – ужасно. Кроме того, руки мои, как в густой строительный раствор, погрузились в тело Квинта. Во мне заговорила страсть исследователя, и я ладонью со значительным сопротивлением разрезал Квинта пополам. И ничего. Он спокойно спал. А уж не сплю ли я сам? Нет, это явь. А может, все вещи в комнате потеряли вес? Я схватил графин с водой, но он был куда тяжелее Квинта. Признаться, я растерялся. Но длилось это какой-то миг.
Я решительно направился думать в чулан и, мимоходом взглянув в шкафчик, обнаружил, что сосуд с нуль-пространством, тот, который помог мне избавиться от утюга, разгерметизирован. Догадка сразу осенила меня. Квинт, видно, нервничая, передвигал для успокоения содержимое шкафчика и нечаянно сдвинул рычажок на сосуде. Пружина открыла крышку, и высвободившийся остаток нуль-пространства мгновенно обволок Квинта. Но поскольку его было мало, оно окутало Квинта лишь тоненькой пленкой и он больше чем наполовину оказался в нуль-пространстве. Будь сосуд повместительнее, мне пришлось бы заказывать другую мумию.
Как помочь Квинту, я не знал. А он безмятежно спит, надеется. Однако помощь пришла сама. Утром он стал более заметен и самочувствие его улучшилось. «Эге, – сказал я, – значит, со временем нуль-пространство рассеивается, если, конечно, не плотно окутает тело».
После обеда Квинт пришел в нормальное состояние. Погрузив баллоны в машину, мы, не мешкая, отправились в тайгу.
Прибыв на место, мы просто не поверили своим глазам. Зрелище, не скрою, было мерзкое и отвратительное.
Муха заняла четверть неба, и невозможно было охватить единым взглядом ее контуры. Редкие, сухие сосны, стоявшие ранее здесь, она разнесла в щепы. Ураганный ветер от взмахов крыльев едва не валил нас с ног, тем более что притяжение в этом месте было слабым. Временами жужжание оглушало нас.
Клоп был невелик, всего лишь с трехэтажный дом. Он топтался над генератором и издавал неприятные свистящие звуки, заставляющие холодеть кровь в жилах. Кожные пахучие железы источали специфический запах. Членистый хоботок, а точнее целый хобот, подогнутый под голову, содрогался, пульсировал, а два длинных с наростами уса, давно уж разворотили близстоящие деревья.
Кружилась голова. Я с содроганием подумал, а что если перегорят генераторы? Тогда свободная от притягательной силы излучения эта отвратительная пара бросится в разные стороны в поисках пищи. А ближайшая пища – это мы.
Глядя выкатившимися глазами на клопа. Квинт попятился и споткнулся о трухлявый пень.
– Вот так клоп! И он меня кусал. Не поверю. Фил! Смотри! Этот нахал растопчет генератор.
Только тут я заметил, что стальной навес, прикрывающий генератор, уже наверное не первый день как сброшен клопом. Генератор лежал на боку и постепенно скатывался в неглубокую выемку, куда то и дело ступала нога клопа. Вместо того чтобы взяться за баллоны, я, повинуясь не знаю какому инстинкту, пренебрегая опасностью, ринулся под волосатые ноги клопа. Впрочем, волосинки были не тоньше оглобли. Но опоздал. Раздался хруст, и от генератора остались жалкие обломки. Теперь клоп был предоставлен самому себе и не замедлил этим воспользоваться. Я, как ошпаренный, вылетел из-под его ног. Клоп мгновенно почуял наш запах, с секунду потоптался, и лавиной двинулся на нас.
Спасение было только в скоростной машине, но он преградил к ней дорогу. Пришлось волей-неволей спасаться бегством. Массивная туша клопа ломала деревья, словно соломинки, земля гудела и дрожала. Преследователь настигал нас. Глупо и обидно погибнуть так, от какого-то несчастного клопа. Мы бросились в разные стороны. Клоп остановился, круто развернулся, поднял в воздух тонну грязи и кинулся за Квинтом. Как мне было жаль бедного моего фараона! Как он ни вилял, а это чудовище догоняло его. В самый критический момент, когда колюще-сосущая трубка почти касалась Квинта и вот-вот должна была вонзиться в него, он вдруг взмахнул руками и исчез. Клоп застыл на месте. Убедившись, что он не собирается бежать, я, поборов отвращение и страх, осторожно приблизился к нему. Рискуя быть раздавленным, пополз между согнутых членистых ног по направлению к голове и увидел Квинта. Он с разбегу угодил в узкий, но глубокий овраг и теперь живой и невредимый лежал на дне.
– Крепись, Квинт! – крикнул я. – Ты же фараон, не забывай.
Я бросился к баллону, чтобы покончить с клопом, боялся, что нуль-пространство охватит и Квинта. Ничего не поделаешь, надо мчаться домой за запасным генератором. Заверив Квинта, что он будет спасен, я вскочил в машину и развил предельную скорость. На подступах к городу машина внезапно остановилась. Тьфу! Такая мелочь. Разрядилась батарейка карманного фонарика. А без нее машина мертва. Всегда у меня так: как начнутся срывы, так и потянутся цепочкой.
Дальше я мчался за счет мускульной энергии собственных ног. Удивляюсь, как мне повезло. На дороге, шедшей под уклон, меня бесшумно обогнало такси с выключенным мотором. Я вовремя спохватился и зычно крикнул: «Стой!». Крик был услышан, такси остановилось и шофер, добродушно улыбающийся дядя, доставил меня до дому. Велев ему обождать, на что он сразу согласился, я метеором влетел в комнату, обмотал сорокакилограммовый генератор ремнями, раскачал его, закинул за плечи, выскочил в коридор и пронесся мимо ошеломленных соседей. Дядя Коша при этом приставил указательный палец ко лбу и выразительно им повертел. Пусть вертит. И тут я вспомнил, что не взял фонарик. Пришлось возвращаться, и снова пронестись мимо соседей. Дядя Коша больше пальцем не вертел. Он просто бессмысленно округлил глаза.
Шофер меня ждал. Есть же хорошие люди!
Через десять минут я был у своей машины. Заменив батарейку, включил двигатель и скоро увидел клопа. Он все еще не терял надежды достать лежащего в овраге, уже побелевшего, Квинта. Подрыв лапами землю, клоп приблизился к нему, трубка почти касалась несчастного. Квинт старался не дышать, боясь, что при вдохе грудь подымется и жало вонзится в нее.
Я настроил генератор. Клоп повернулся и, влекомый излучением, кинулся на меня. Я этого ожидал и, положив генератор, отбежал в сторону. Теперь клоп был не опасен. Он бестолково затоптался на месте.
Квинт с моей помощью выбрался из оврага и сел на жухлую траву.
– Тяжело? – сочувственно спросил я.
– Дай отдыш-шаться. Никогда не думал, что дышать такое удовольствие.
Я сочувственно смотрел, как жадно он глотает воздух, а потом сказал:
– Пора кончать с этой мерзостью. Мало ли какой фокус они еще могут выкинуть.
Один баллон мы поставили метрах в тридцати от мухи. Ближе нельзя: она могла крылом сбить не только баллон, но и нас. Ей что!
Выждав удобный момент, когда она затихла и ветер прекратился, мы открыли вентиль и с помощью прихваченного раструба направили «струю» нуль-пространства на муху. Не успел баллон полностью опорожниться, а она уже исчезла. Она была неизвестно где. С клопом покончили точно так же быстро и аккуратно. Квинт даже разочаровался:
– Все?! Поучить бы следовало идола!
– Ну, ну, успокойся, – сказал я. – Избавились от них и довольно. Едем. Скафандры нас ждут. Кончать надо.
<<== * ==>>
|
«— Жмите
НА попугаев, и окажитесь НАВЕРХУ —»
