Счастлива ли была Фитинья с Сафоном, я этого точно сказать не могу. Наблюдая за их совместной жизнью, как они жили, а прожили они, если считать с того дня, когда они поженились, тридцать пять лет, то было больше горя, чем радости. И когда умер Сафон Михайлович, а ей уже было шестьдесят три года, она очень за него переживала и жалела его. Значит жизнь у Фитиньи, несмотря на все невзгоды, не прошла даром. И я считаю, что Фитинья счастлива лишь только потому, что вырастила она пятерых детей и никто из них, особенно сыновья, не пошли по стопам отца. Правда, у Виктора в жизни складывается не все в порядке, но я надеюсь, что он не допустит себя к такой ситуации, в какой был его отец. Все её дети живут своими семьями, у всех есть дети. У Фитиньи сейчас десять внуков, причем напополам – четыре внука и четыре внучки и есть правнучка. Вот в этом-то я и вижу смысл жизни желаю Фитинье крепкого здоровья и долгую жизнь.

Сестра Пана, как и Фитинья, пошла работать в колхоз «Новый путь» в сороковом году, когда ей исполнилось шестнадцать лет, так и не окончив шесть классов. Она также прошла огромный трудовой путь в годы войны. Трудовая биография Паны началась на скотном дворе, как и у Фитиньи. Потом ее перевели работать в полеводство. Весной Пана пахала, боронила, сеяла, в сенокос была вершельчицей стогов и даже один год кашеварила в бригаде. И так каждый год одна и та же работа: хлеб, сено, дрова, лесозаготовки.

В пятидесятом году, когда я бросил школу и самостоятельно пошел работать, Николай Фотеич – бригадир полеводства – поставил нас с Паней возить с полей сено, дав нам четырех лошадей. Так мы с ней всю зиму пятидесятого и пятьдесят первого годов возили сено. Весной посевная, потом сенокос, а осенью пятьдесят первого Пану направляют в Змеиногорск на шестимесячные курсы трактористов. Из колхоза им.Тельмана поехало десять человек, в том числе из нашей бригады – трое: Иван Иванович Феклистов, Геннадий Херуимов и Пана. Колхоз был заинтересован в механизаторских кадрах, потому что в Малом Бащелаке организовалась своя МТС, строилась мастерская и к ним уже стали поступать первые трактора.

Приехав с курсов весной пятьдесят второго года, Пана получила новый трактор «НАТИ» и с напарником Иваном Ивановичем они начали проводить первую посевную кампанию, пахать и сеять на первой бригаде нашего колхоза. Гусеничные трактора «HATИ» по тем временам были мощные, работали на керосине. Недостаток же их заключался в том, что заводить их надо было рукояткой, что естественно не под силу молодым девчатам. Но Пана и с этим справлялась. Они с Иваном Ивановичем придумали свой способ – заводили трактор с буксира, если проводили технические уходы в поле. А делалось это так: трактор ставили на крутой склон на скорость и, как надо его заводить – садились в кабину, выжимали сцепление и трактор заводился легко.

Так, проработав первую весну и лето на тракторе, зимой Пана жила в Бащелаке, так как занималась ремонтом техники в машинно-тракторной мастерской (МТМ). Весной пятьдесят третьего года к ним поступили новые дизельные трактора ДТ-54 и Пану пересадили к новому напарнику, на новый трактор, так как заводить его надо было пускачом без рукоятки.

Новый напарник Афанасий Токмин тоже после курсов, впервые за рычагами трактора. В пятьдесят третьем году уже пахали и сеяли на тракторах и на нашей бригаде.

С одной стороны Пане легче было работать, ведь она тракторист, у нее помощники – прицепщики. Но все равно это был тяжелый физический труд для мужчины-тракториста, я не говорю о женщинах. В стране у нас тогда много работало женщин механизаторами по почину украинской трактористки Паши Ангелиной и нашей землячки Варвары Бахолдиной. В их числе и была моя сестра Прасковья Шумова.

Четыре сезона Пана проработала трактористом на полях колхоза и три зимы – в МТМ, на ремонте техники. Последнюю посевную она провела в пятьдесят пятом году, ей тогда шел тридцать первый год. Как тогда говорили – засиделась в девках. Конечно, подобрать жениха себе Пане было непросто. Она по характеру была, как и папа, немногословна, порой ей трудно было угодить и смотрела она на мужчин с опаской. Возможно потому и затянулось ее девичество.

В пятьдесят пятом году в июне приехал в отпуск брат Максим с Сахалина. Он там закончил службу в армии, на два года заключил договор на шахте и остался работать, женился. И вот с женой Верой они приехали отдыхать к нам на два месяца. За это время они уговорили Пану и после отпуска забрали ее с собой. Пана уволилась из колхоза, получила паспорт и в конце июля уехала вместе с Максимом и Верой на Сахалин. Там она пошла работать в пекарню, где заведующей работала Вера, нашла себе жениха и в том же пятьдесят пятом году осенью вышла замуж. Жених, а его звали Николай Логунов, также служил на Сахалине и так же, как и Максим остался работать по контракту на два года (потом его можно было продлять). Но продлять контракт Николай не стал и осенью в пятьдесят шестом году они с Паной выехали с Сахалина на Алтай, так случилось, что Пана, как бы съездила на Сахалин за мужем, а в действительности Николай больше не хотел оставаться на Сахалине. В апреле пятьдесят седьмого года у них родилась первая дочь Ира, хотя Николаю очень хотелось сына. Осенью того же пятьдесят седьмого года они с папой и мамой поехали на Дальний Восток в город Артем. После их отъезда Максим с Верой переехали на материк в город Артем и решили забрать к себе папу с мамой. Приехав за ними, Николай с Паной тоже не отстали от Максима и они все вместе уехали.

В январе пятьдесят восьмого года я получил письмо – в это время мне оставалось служить девять с половиной месяцев и узнал, что родители живут уже в Артеме. Меня это как-то расстроило по началу и я в горячах написал, как это не посоветовавшись со мной, Максим забрал к себе родителей. Через два месяца, обдумав все за и против, я написал письмо Максиму и попросил его выслать мне справку, подтверждающую, что мои родители живут в Артеме и чтобы я мог готовить документы для демобилизации в Артем. В мае получаю письмо из дома от Фитиньи. Она написала, что папа с мамой вернулись домой. Меня снова это встревожило: неужели они не получили моего письма, где я просил справку. Оказалось, когда они получили мое первое письмо и узнали, что я не доволен, мама засобиралась домой, да и отцу надоело скучать без дела. И они уговорили Максима отправить их обратно. Когда мама с папой засобирались домой, Николай с Паной тоже решили уехать, но на этот раз не к нам в Ивановку, а на Родину Николая в Тюменскую область.

В апреле пятьдесят восьмого года родители вернулись домой, Логуновы поехали в Пелевино Тюменской области к дедушке Николая. Там же жила и его мать с братьями и сестрами Николая.

Приехав в деревню, Николай начал работать в совхозе, построил новую хату, так как дедова избушка почти завалилась. И начали они жить. В пятьдесят девятом году умер дедушка, но втроем им жить осталось тоже недолго, так как в июле шестидесятого года у них в семье появилась вторая дочь – Наталья.

Зимой (я уже работал в то время на станции Алтайская) пошёл в отпуск и поехал знакомиться с зятем. Ведь я его еще не видел, видел только на фотографии присланной мне в армию. Встретили меня неплохо, с Николаем мы сразу подружились, тем более, что я заочно стал крестным отцом Натальи. Мне понравилась деревня, сама местность, а самое главное то, что за огородом, где они жили, было озеро. Николай мне рассказывал, как летом он приходит с работы, садится в лодку, отъезжает от берега полста метров проверит сеть. И вечером у семьи свежая уха из карасей.

Прожив у сестры три дня я вернулся обратно домой. Николай мне насыпал полмешка сушеных карасей, чтобы я увез их папе, и я действительно хотел ехать в Чарыш, но из-за погоды не смог попасть. Самолеты не летали, добираться на попутных машинах была непогода – уже кончался отпуск.

В(шестьдесят втором году у Логуновых появилась третья дочь – Галина. Пане тогда было тридцать восемь лет, Николаю тридцать три. После рождения третьей девочки Николай начал дурить. Он, как бы обвинял Пану в неспособности родить сына. И начал встречаться с другой женщиной. Правда он сожительствовал с ней и раньше. Но когда у нее почти в то же время в шестьдесят втором году, родился сын от Николая, ему ничего не оставалось делать, как уйти к ней от Паны.

Пана написала мне письмо и попросила меня забрать её с тремя детьми из Пелевина. В мае шестьдесят третьего года я снова поехал в Полевино не в качестве гостя, а за Паной.

Приехав в Палевино, я узнал, что Пана, оказывается лежит в больнице с Галиной, а Ирина с Наташей были у бабушки – матери Николая. На второй день я поехал в больницу за Паной, врачи не хотели её отпускать, нo так как мне ждать было некогда, они все же ее выписали. Пана продала хату и то, что невозможно было увести. Багаж был готов, вернувшись из больницы она подготовила девочек для поездки. Мы еще раз проверили багаж, упаковав его покрепче и побыстрее сдать его на станции, чтобы успеть на поезд. А вечером нас пригласил к себе в гости брат Николая – Иван. Мы сидели уже за столом и тут появился Николай. Иван не посадил его за стол, я его поругал немного, он посидел на голбчике у печи, в ответ мне ничего не сказал, на этом и расстались.

Утром нас увезли на станцию Масянская к поезду и через два дня мы были уже в Новоалтайске у меня дома. А через два дня мы с Максимом проводили Пану в Ивановку к родителям.

Вернувшись в Ивановку с тремя детьми, Пана купила троестен, который пристраивал папа к своему дому у Фитиньи, и пошла работать в совхоз. Управляющий отделения определил её возить из Бащелака с пекарни хлеб в магазин, одновременно она возила и почту. Конечно, зарплата была небольшая, но Пана высудила алименты с Николая, да и была очень экономной, и чуть даже скуповатой женщиной. В этом плане у нее сложилось неплохо, да и папа помогал как мог. Тем более, что мама часто болела и Пане приходилось все делать на два хозяйства.

Так Пана жила рядом с родителями до шестьдесят пятого года, тринадцатого декабря шестьдесят пятого года умер отец, хотя он серьезно не болел, работал в совхозе. Ему было шестьдесят восемь лет. Мы с Максимом после похорон посоветовались, что делать и решили оставить все до весны, как есть. Тем более, что мы не надеялись на Аганю, она тоже была уже плохая. Мы помогли вывезти оставшееся в поле сено, дрова были и на зиму им хватило. Шестого марта шестьдесят шестого года я снова, на этот раз один, поехал в Ивановку хоронить Аганю. После этого выход был один: маму перевозить в Новоалтайск.

В июне шестьдесят шестого года Максим поехал в Ивановку, продал папин дом, все его хозяйство и вместе с мамой забрал с собой и Пану. Здесь Пане подыскали небольшой домик из двух комнат по сходной цене и Пана оказалась в своем доме в городе. Пана устроилась на работу в больницу сестрой-хозяйкой, где и проработала до ухода на пенсию, то есть тринадцать лет. Правда, ей не удалось выучить своих дочек, но она была ими довольна. Девочки окончили по восемь классов и, что характерно, Ира и Галя стали хорошими поварами-кулинарами. Наташа пыталась стать швеей, но это ей не удалось, пошла работать контролером на картонно-рубероидный завод с моей помощью. Но а сейчас она со своими сестрами тоже работает в столовой на том же, картонно-рубероидном заводе.

В семьдесят шестом году в семье была первая свадьба – вышла замуж Ирина. Она пригласила на свою свадьбу и отца. Мне не пришлось быть на свадьбе у Иры, я только завез им рыбу, а сам в день ее свадьбы сдавал первый экзамен, поэтому не видел Николая. Потом мне говорили, что Николай был очень удивлен тем, что Пана одна смогла вырастить таких дочерей, что у нее все хорошо. Он просил у нее прощения и хотел все начать сначала.

Взвесив все «за» и «против» и посоветовавшись с Максимом, Пана решила все простить Николаю и сойтись с ним. Но младшая дочь Галина (ей тогда шел четырнадцатый год) не захотела, чтобы отец вернулся. Она практически не знала отца, ведь когда он ушел от них, Галине было всего год и запомнить его было невозможно. И вот он что-то не понравился ей, и Пана снова осталась одна. А прожили они с Николаем всего около восьми лет. Приезжал к Пане и бывший земляк Яков Моныч Кокорин (жил он в Сорочьем логу Первомайского района), тоже был вдовец, и просил Пану сойтись с ним и жить, но она отказала ему.

Какой можно сделать вывод, счастлива ли была Пана в свои прожитые годы? Считаю, что да. Старой девой она не осталась, правда с опозданием, но вышла замуж. Пусть прожила замужем недолго, но за это время родила троих дочерей, воспитала их, сколько могла выучила и всех троих определила в жизни. Краснеть за дочерей ей не пришлось, все дочери живут своими семьями, уважают свою мать, нарожали ей пять внучек и двух внуков. Живи, радуйся! Но непосильный труд в юные годы все же делает свое дело на старости лет. Последние годы она часто стала болеть, жаловалась на сердце и двадцать шестого февраля девяносто первого года (ни одного дня не лежала в постели) в возрасте шестидесяти семи лет умерла. Она не доставила дочерям такого удовольствия, чтобы дочери походили за ней больной. Практически умерла на ногах. Случилось это у средней дочери у Наташи. Наташа лежала в краевой больнице и Пана пришла к ним, чтобы помочь зятю убраться по дому, так как в этот день должна была выписаться из больницы Наташа. Зять Николай с дочкой поехали в Барнаул за Наташей, а Пана управлялась в квартире, но когда вернулся Николай с дочкой (почему то в этот день Наташу не выписали), то застал Пану мертвой, она сидела на полу у стены на кухне. Такова была смерть, причем легкая у Паны. Конечно, жить ей еще можно было, но подорванное здоровье и сердечная недостаточность не позволили ей пожить подольше.

Пусть будет земля ей пухом, царство ей небесное за ее благодарный земной труд.

Из пяти сестер в жизни, чуть больше, повезло сестре Агане. Ей удалось закончить семь классов, и в сороковом году, осенью Трофим Макарович Ашихмин взял Аганю к себе помощницей счетовода, он как будто чувствовал, что скоро начнется война и его заберут на фронт. Поэтому он заранее начал готовить себе замену. И вот в шестнадцать лет Аганя стала счетоводом колхоза «Новый путь», насколько я помню, в наше время такого нет, чтобы молодые люди, недостигшие восемнадцатилетнего возраста, становились счетными работниками, бухгалтерами, продавцами, экономистами, а вот Агане, в то время повезло. Конечно, по тем временам она была самая грамотная в колхозе, кроме учителя. Она хорошо и быстро научилась считать, составлять отчеты, вообще вести всю бухгалтерскую кухню. И помог ей в этом Трофим Макарович – первый счетовод колхоза. Из Агани получился хороший бухгалтер, и проработала она в этой должности более двенадцати лет.

В сорок девятом году (в двадцать четыре года), вышла замуж за Сиверьяна Монойловича Фефелова. Вопрос о ее замужестве был на гране срыва. Дело в том, что родители Сиверьяна не хотели, чтобы он женился на Агане. Не потому, что она им не нравилась, а потому, что Аганя была старообрядской веры, не кержачка. А родители Сиверьяна придерживались еще старой веры и невесту ему подбирали киржачку. Но таких девок-кержачек в деревне не было. Правда, отец и мать Фефеловы находили сыну девушку ближе к кержацкой вере, и намного моложе Агани, но ничего у них не получилось. Сиверьян все родительские традиции: не стал искать невест – кержачек, и твердо настоял на своем, что женится только на Шумовой Агане – простой старообрядской девушке.

Из армии Сиверьян пришел комсомольцем, курил табак, отчего сват Моноело Леонтич и сватья Арина Зеновеевна морщились. Богу он не молился, то есть, как бы отошел от их веры и не соблюдал их порядков. Родителям ничего не оставалось делать, как дать свое согласие и родительское напутствие молодым, и в ноябре сорок девятого года, в тот же день после сватовства состоялась свадьба, так началась их совместная жизнь.

Первый год Аганя с мужем жили вместе с родителями Сиверьяна, но к печке, как это было раньше, её практически не пускали. Да и Аганя сильно не переживала, так как работала в конторе, то есть вся финансовая деятельность хозяйства находилась на ее плечах и не слишком позволяла заниматься домом. Ведь она была и экономист, и плановик, и главный бухгалтер в одном лице. Евдокия – одна из младших сестер Сиверьяна, пыталась сплетничать на Аганю: мол сноха у нас ничего не умеет делать, ведет себя высокопарно, да и вообще она не из их круга.

А сама преподнесла сюрприз родителям, выйдя замуж за безбожника-вдовца, больного человека, Костю Окороковсц. Потом она поняла, что зря сплетничала на Аганю, коль сама нарушила киржацкий обычай, да и кулинар из нее был не очень хороший. Аганя все это пережила, да Сиверьян дал сестре нагоняй за сплетни и пригрозил на будущее даст ей взбучку, если что услышит, несмотря на то, что она замужем.

В сентябре пятидесятого года у Фефеловых родилась первая дочь Васса. Этим именем Аганя нарекла первенца без всяких божественных книг. Мы, то есть сторона Шумовых, были тоже в недоумении: почему именно Васса? Ведь в родне с таким именем у нас никого не было. Но вот появилась Васса. Раньше, в июне пятидесятого года, произошло слияние колхозов и Аганя до рождения ребенка занималась финансовой деятельностью бывшего колхоза «Новый путь». А когда все закончила и сдала документы в бухгалтерию, уже огромного колхоза им. Тельмана, то в декабре ее пригласили в Бащелак на центральную усадьбу колхоза в центральную бухгалтерию. Так Сиверьян с Аганей отделились от его родителей, переехав в Бащелак.

Прожили они там около двух лет, Сиверьяна тянуло обратно на Ивановку, и зимой купив избушку у тетки Александры Зеновеевны Пятиневой, они вернулись обратно. В марте пятьдесят второго года родилась у Фефеловых вторая дочь Евдокия. Вскоре вторая тетка, Христинья Зеновеевна, купила полдома у бывшего председателя колхоза Ашихмина Трофима Макаровича, а свою хату продала Сиверьяну. Так они расширили свою квартиру. Проработав год на лошадях в бригаде, осенью пятьдесят третьего года, Сиверьян уехал в Змеиногорск на курсы трактористов, а Аганя стала работать продавцом. По хозяйству ей помогали родители с той и другой стороны.

В декабре Аганя собрала помощь по вывозу дров и мы, вся работающая молодежь, сразу завезли им дров на всю зиму.

Окончив курсы трактористов, Сиверьян стал прекрасным механизатором. Он не боялся ничего, смело садился за рычаги трактора, выполнял любые работы, независимо от их сложности в горных условиях, то есть был передовиком производства. Я никогда не забуду, как мы с ним осенью в пятьдесят восьмом году лазили на гору за лиственницей. Летом папа с Фитиньей свалили ее с противоположной стороны горы, она лежала, как балансир на вершине. Длина лиственницы была более двадцати метров, толщина комля в диаметре полутора метров. И вот в конце ноября по небольшому снегу мы с Сиверьяном на ДТ-54 полезли на эту гору. Лезли как на стенку. Когда добрались до лиственницы, развернули трактор, стали решать, как ее спустить с горы. Если зацепить на короткий трос и дернуть, то лиственница пойдет юзом вниз и сможет перевернуть трактор или вершиной подлезть под него. Сиверьян был предусмотрителен, он взял в запас трос длиной пятьдесят метров и точно все рассчитал. Половина горы была почти без снега, а в самой лощине снег лежал достаточно глубоким. Поэтому мы зацепили трос за вершину лесины, добавили еще длинный трос и таким образом длина троса составила более шестидесяти метров, а это значило, что Сиверьян спустится наполовину горы и когда сдернет дерево с места оно пойдет вниз. Тогда-то мой спутник и определит направление его движения, прибавит скорость, чтобы быстро добраться до глубокого снега.

Расчет был точен. Когда Сиверьян спустился вниз на длину всего троса и потянул лиственницу, она пошла под гору с большой скоростью и, минуя трактор, почти на половину ушла под снег. Сиверьян выехал на дорогу, на длинном тросу вытянул вершину лиственницы из снега. Затем мы перецепились на короткий трос и поехали домой. Затратили таким образом примерно около двух часов. Все это время папа стоял на крыльце, наблюдая за нами, как мы возились с лиственницей.

За четыре с лишним года работы на тракторе Сиверьяну пришлось бывать в разных ситуациях, поэтому спустить лиственницу длиной более двадцати метров для него не составляло особого труда и опасности.

В феврале пятьдесят пятого года у Фефеловых в семье опять пополнение – на этот раз родился сын Кирилл. Отец Сиверьян Монойлович от счастья был на седьмом небе. Для Агани он старался сделать все, чтобы она только следила за сыном.

К рождению сына Сиверьян с Аганей построили себе новый дом из двух комнат на месте старой хаты. Конечно, строить нелегко, нужно было навозить лес, ошкурить, заготовить пиломатериал на пол, потолок и крышу. Все это из лиственницы и все практически за один год. Однако Сиверьян с Аганей справнились с этой нелегкой задачей, хотя и родители им хорошо помогали. Этому дому сейчас за сорок пять лет, правда перенесли его на другое место, так как новый хозяин решил приблизиться ближе к речке, но дом прочный и стоять будет еще долго.

В августе пятьдесят пятого года, меня взяли в армию, а в сентябре пятьдесят седьмого года, я из письма узнаю, что у Сиверьяна с Аганей снова пополнение, и снова сын Иван. Имя Иван Аганя дала своему сыну, как я понял, в мою честь, так как в Фефеловской родне Иванов не было.

Казалось бы, что ещё надо было для полного счастья Агане с Сиверьяном, практически ничего. Сиверьян любил свою работу тракториста, не прогуливал, зарабатывал неплохо. Хозяйство в семье было хорошее, только что построили новый дом. Живи и радуйся, воспитывай детей. Материально они тоже жили лучше Епишиных, Кудрявцевых и других родственников, выделялись и среди других жителей поселка. Аганя умело вела хозяйство, Сиверьян всю зарплату нес в семью. Фляга с брагой у них всегда стояла к особым дням, да и водка не выводилась. Так что, Сиверьян мог бы себе позволить выпивать каждый день. Однако у Агани на этот счет было строго. Она знала, когда налить ему стаканчик.

Последний раз с Сиверьяном мы виделись в шестьдесят втором году в ноябре. Поехали они с Аганей во Фрунзе к одному лекарю. В то время Аганя уже болела, и врачи практически не могли точного установить диагноз и правильно назначить курс лечения. И вот кто-то им подсказал, что в городе Фрунзе, в Киргизии, живет такой старик, который вылечивает все болезни. И они решили испытать судьбу, съездить к нему. Поездка состоялась, они этого старика быстро нашли. Он их хорошо принял. Аганю же осмотрел, определил причину болезни, (а болела у нее печень). И сразу же продал двадцать бутылок снадобья, рассказал, как его употреблять. И хоть почувствует болевую реакцию, все равно продолжать его пить. Если понадобиться еще, написать ему или приехать. Но этому не суждено было свершиться. В шестьдесят третьем году, в марте умер Сиверьян, а было ему всего тридцать восемь лет. Сердце подвело. Рассказывают, что Сиверьян перегрузил себя в этот день: возил целый день на тракторе сено. Вечером, подъехав к дому, заглушил трактор, управился по хозяйству и зашел в дом. Не успел еще и раздеться, как зашла его тетка Христинья Зеновеевна и давай упрекать. Вот ты мол всем возишь дрова, сено, а мне, родной тетке, не можешь привести стог сена. Сиверьян молча оделся, не поужинав, вышел, завел трактор и один поехал за её сеном, не взяв с собой даже прицепчика. Сено он привез, приехал домой, разделся и сразу же залез на печку. Аганя спросила мужа, будет ли он ужинать? Тот пообещал спуститься, как только отогреется. Через некоторое время он слез с печи, умылся, немного поел и лег спать. Но ночью ему стало плохо. Аганя разбудила старшую дочь Васеню и послала ее за дедом Моноидом. Пока Васеня за ним бегала, Сиверьян на руках у Агани так и умер. Так Аганя с четырьмя детьми (старшей было тринадцать, а младшему шесть лет) осталась больная одна.

После похорон Сиверьяна Аганя прекратила свой курс лечения.

Допив последнее лекарство, она не стала его больше заказывать и не поехала сама. Ее уговаривали свекор со свекровкой, папа с мамой, сестры, но она никого не стала слушать, сказав, что без Сиверьяна ей нечего жить одной. Были и мои попытки уговорить её, чтобы она продолжала лечиться, но все было бесполезно. «Буду жить, сколько проживу» – так ответила мне Аганя. И действительно, после смерти Сиверьяна, она прожила недолго. Заболела Аганя в конце шестидесяого года. У Сиверьяна с руководством совхоза произошел какой-то конфликт, и он со свои другом Иваном Ивановичем Феклистовым, решили уволиться и уехать в другой район. Так они поехали искать новые места, а их семьи остались одни дома. Однажды вечером с пастбища не пришел теленок. Это был конец сентября, уже начало темнеть и Аганя пошла искать теленка. Поднявшись на гору, она пошла по логу. Увидев, что теленок не идет домой, она подошла к нему, чтобы увести домой. В этот вечер дул холодный ветер, а Аганя была по легкому одета и сильно остыла. Вскоре вернулся Сиверьян домой, новое место не подыскал, смирился с руководством и снова стал работать на тракторе. В октябре Аганя заболела и поехала в больницу. Врачи определили, что у нее воспалилась печень, а летом в шестьдесят первом году ее направили в краевую больницу. Пройдя курс лечения, она вернулась домой, но улучшения не было. Узнав о лекаре во Фрунзе они и поехали в шестьдесят втором году осенью к нему.

<<==  * СЕМЕЙНЫЙ КОРЕНЬ ... (ШУМОВ И.Х.) *  ==>>