Приехав в забоку Федор Андреевич отпряг коня, привезал его на лужайке и начал рубить сушняк, а я стаскивал его к телеге. Витя в это время бегал по забоке. Когда закончили рубить дрова, уложили их в телегу, хватились, а возле нас нет Вити. Мы начали его звать, но он не откликался. Мы пошли по забоке искать, но его нигде не было видно, а когда вышли к реке, то увидели его на берегу. Он стоял задумчиво, как взрослый, смотрел в воду. Федор Андреевич подошел к нему и спросил: «Витя, что с тобой?». Тогда он встрепинулся и сказал, что хотел искупаться. Федор Андреевич сказал ему, что здесь глубоко и быстрое течение, поехали лучше домой. Но трагедия с Витей произошла немного позже. На следующий день мы с папой поехали домой, обмен не состоялся и лошадей повели обратно. Витя проводил нас на окраину деревни, попрощался и побежал домой весёлый, что прокатился с дедом.

Прошло почти два года, как у Феклы с Федором начались несчастья. В пятидесятом году умер сват Андрей Сергеевич, а через два месяца утонул Витя. В один из августовских дней Витя с ребятишками пошли на Ануй купаться. Раздевшись, Витя с берега нырнул в воду и не всплыл. Ребятишки испугались и побежали в деревню сказать, о случившемся. Дома была сватья Мария, она испугалась и побежала на речку искать Витю. Тут прибежали соседи и один мужчина залез в воду, в то место, куда нырял Витя, и там его обнаружил, он лежал в тракторном колесе. Когда сообщили Фекле, она прибежав с поля домой, Витю застала мертвым. Так погиб Витя, когда ему было всего восемь лет. Это был второй трагический удар для их семьи и для всех нас.

Федор Андреевич в то время уже сильно болел. Если шею удалось вылечить, то врачи обнаружили у него язву желудка и он почти не выходил из больницы. На тракторе он уже не работал, выполнял различные работы и лечился, что присоветуют бабки, так сказать местная медицина.

В пятьдесят первом году, под осень, он приехал к нам в гости и заодно поохотничать. Ему подсказали, что надо пить барсучье сало от язвы желудка. С поиощью наших охотников ему удалось поймать двух барсуков, мама натопила ему барсучьего сала, а мясо жарила с картошкой и кормила его. Прожив у нас более месяца, Федор Андреевич почувствовал себя хорошо и уехал домой и больше мы с ним не встретились.

В пятьдесят третьем году у Херновых родился четвертый сын Анатолий, а в пятьдесят четвертом – умер Федор Андреевич в краевой больнице. Барсучьим салом ему удалось заглушить язву, но сало кончилось и язва снова начала прогрессировать. И тогда местные врачи направили его в краевую больницу на исследование желудка. Когда краевые врачи его исследовали и приняли решение срочно оперировать. Операция прошла успешно и, как правило, первые дни после операции нельзя пить воду и есть тяжелую пищу. Но его мучила жажда, он просил пить, но ему не давали. Через два дня после операции пришла попроведать его кума Анна, она жила в то время в Барнауле, и принесла ему мороженое. В палате никого из сестер в это время не оказалось и она через окно передала ему это мороженое. Федор Андреевич съел его и у него воспалился желудок, разошлись швы и врачи спасти его не смогли. Когда сообщили Фекле, она приехала, но больница и кума Анна его похоронили и Фекла побывала у него только на кладбище.

Так через три года после смерти первого сына Фекла потеряла и мужа. Было тогда Фекле тридцать шесть лет, а Федор Андреевич умер возрасте тридцати девяти лет. Прожили они вместе всего пятнадцать лет.

Сватья Мария Савельевна, после похорон своего сына, сказала: «Фекла, я от тебя никуда не пойду, не брошу, а буду помогать воспитывать детей.» Саша учился в третьем классе, Иван пошел в первый, а Анатолию ещё не было и года. Вот так две женщины, одна молодая, вторая в возрасте шестидесяти лет остались вместе жить и воспитывать троих сыновей и внуков.

Для сватьи это была очень сильная трагедия: похоронить мужа и вскоре молодого единственного сына. Кроме этих столь близких людей, у нее больше никого не было, за исключением дальних родственников. Поэтому она и решила остаться и держаться за Феклу. Позже, где-то в пятьдесят шестом году Фекла приняла в дом мужчину, но прожив неделю, она его выгнала. Он стал ревновать ее к детям, к свекрови и по его мнению она якобы мало обращала на его внимания. И вот пока дальше не затянулось это дело, Фекла выгнала его из дома, сказав ему, что своих детей я на тебя не променяю.

Так Фекла посвятила себя всю воспитанию детей и уходу за свекровью пока не похоронила. Умерла сватья Мария Савельевна в восьмидесятом году.

Счастливо ли прожила Фекла с Федором эти пятнадцать лет? Я бы сказал не совсем. Нет, он ее не бил, как Иван Леонтич Марфу, но и сильно не защищал от нападков свекрови, его матери. Сватья Мария Савельевна была строгой женщиной, любила командовать и очень часто ругала Феклу ни за-что. Особенно ей доставалось в годы войны, когда сватья работала бригадиром полеводства. Фекла очень много пережила унижений, а защиты от мужа не видела, да и сам Федор побаивался своей матери. Фекла, как и Марфа, почти все работы переработала в колхозе. Особенно у нее был тяжелый труд, когда она в колхозе, выращивала табак. В то время Петропавловский район занимался выращиванием табака и план ему доводился большой.

Колхоз «Красный трудовик» занимал плантации под табак более пятнадцати гектар. Культура эта очень нежная и требовала тщательного ухода. И вот Фекла более десяти лет занималась этой культурой. За эти десять лет можно было стать наркоманкой, особенно в тот период, когда цветет, а женщины в это время ходят и обрывают цветы, проезжаешь мимо поля в жаркий день, не закуривая ты чувствуешь себя, что ты уже накурился, а женщины каждый день на табачном поле переносили этот никотин. Правда, за этот труд колхоз дополнительно отоваривал тех, кто работал на табаке сахаром, но здоровье было утрачено. После табака Фекла много лет проработала на выращивании сахарной свеклы, а последние годы перед пенсией работала птичницей на ферме. Когда слили два колхоза Фекла переехала в Антоньевку, ей дали трехкомнатную квартиру. Она всю свою жизнь была передовиком производства, её уважали в коллективе и руководство колхоза. Она часто поощрялась денежными премиями и ей оказывали помощь, если такова требовалась. Воспитала Фекла хороших сыновей, все они начинали работать в этом же колхозе. Саша уезжал жить в Пермь, но через двадцать два года снова вернулся. Иван живет в Новоалтайске, Анатолий так и работает в колхозе. Все три сына имеют свои семьи, стали уже дедами, а сама бабушка Фекла стала прабабушкой. У ней один внук и семь внучек, три правнука и шесть правнучек.

Про Федора Андреевича я много сказать не могу, так как встречались мы с ним очень редко. Когда мы жили в Курской, я его почти не знал, а переехали в Ивановку, то на сколько я помню, он был у нас всего два раза. Ну, а лично я видел его всего три раза. Да, он действительно был первым трактористом в Петропавловской МТС и пока не заболел, он всегда был передовиком. Но болезнь подкосила и преждевременно унесла его на тот свет. По характеру он был, как мне казалось, добродушный, но всех тонкостей жизни его с Феклой сказать не могу, так как жить вместе мне не довелось. Бывая у них в гостях, я наблюдал за ним, как он общался с родителями, с сестрами, шутил, рассказывал анекдоты, но вид, конечно, у него был страдальческий, так как болезнь у него уже прогрессировала. Поэтому мне было очень жаль, что он так рано ушёл из жизни, не нарадовавшись за своих детей. Но я уверен в другом, что сыновья и Фекла будут достойно продолжать род Херновых и Шумовых по линии своих детей и внуков. Возможность у них такая есть. (Умерла Фекла в июне 2001 года).

Третья сестра Фитинья, начала работать в колхозе «Новый путь» в сороковом году в возрасте восемнадцати лет скотником. Руководство колхоза не позволило продолжить учебу. Папе тогда сказали, что мы Вас принимали в колхоз не для того, чтобы Ваши дети учились в школе, а чтобы работали. Так, не окончив шесть классов Фитинья и Пана пошли работать. В сорок третьем году председатель колхоза направил Фитинью с Марфой учиться на комбайнеров в Маралихинский МТС. Окончив курсы она ни одного дня на комбайне не работали. Весь военный период Фитинья выполняла все практически те же работы, что и Марфа и так до пятидесятого года.

В сорок девятом году, а ей уже было двадцать семь лет, она вышла замуж.

После войны к нам в колхоз из Калинихи приехал молодой парень, фронтовик, Кудрявцев Софон Михайлович. Жил он один на квартите Фролова Мартина Фотеевича и вот в сорок девятом году свадьба. Это было весной, когда Мартин Фотеевич с этим молодым пареньком пришли сватать Фитинью. Папа поверил Мартину Фотеевичу и выдал замуж за Сафона Михайловича Фитинью. Конечно, свадьбы не было, после сватовства посидели за столом Сафон Михайлович в тот же вечер увел её на квартиру. Три месяца они прожили у Мартина Фотеевича, а когда мы перешли в новый дом, то Фитинья с Сафоном и Марфа с Иваном перешли в нашу старую хату. В феврале пятидесятого года у Фитиньи с Сафоном Михайловичем родилась дочь Анна, а осенью того же года Сафон Михайлвич сбежал. Мы с ним под Калиниху ездили за мохом, а там шли геологические работы, искали золото. И вот мы встретили этих геологов на ключе, Сафон переговорил с ними, а через два дня под предлогом сходить в гости к сестрам, ушёл и появился только через год на несколько дней, а потом снова ушел в неизвестном направлении и появился только в пятьдесят шестом году. У Сафона Михайловича не было в живых родителей, поэтому Фитиньи повезло в том, что она не знала причуд свекра и свекровки, а его старшие сестры её очень уважали. После того, как Сафон Михайлович больше не появлялся: Фитинья пыталась его разыскать через суд и ей это удалось, его посадили за неуплату алиментов на полгода, но отсидев, он так и не вернулся. Поняв, что Сафон не появляется, она успокоилась и пошла работать дояркой, осенью того же пятидесятого года, и перешла к нам жить.

Через шесть лет в пятьдесят шестом году появляется Сафон Михайлович и просит у Фитиньи и у папы с мамой прощенья, сказал, что всё осознал, тем более соскучился о дочери и просит Фитинью сойтись. Папа с мамой ни за ни против, и Фитинья простила ему и они снова стали жить. Трудности с жильем ещё были, хотя уже был совхоз, и папа прирубил к своему дому троестен. Так они за стенкой у папы с мамой стали жить как бы заново.

В пятьдесят седьмом году у них появляется второй ребёнок – родился сын Вектор. Сафон Михайлович поначалу жил нормально, начал работать в совхозе на лошадях, потом его поставили возить молоко на маслозавод в Бащелак. И тут он снова сорвался – начал пить почти каждый день. В пятьдесят девятом году у них появился третий ребёнок – сын Кирилл, но изменений в жизни никаких не произошло. Управляющий отделения с молоковозов перевел его конюхом, но он всё равно продолжал пить. Бывали случаи, особенно летом, выгонит оставшихся лошадей, сам заедет к друзьям, напьется, уедет в поле и спит где-нибудь под кустами, а лошади топчат хлеба. В конце месяца с него из зарплаты высчитывают за потрату, но это его не волновало. Дома он практически ничего не делал, были случаи, что сама Фитинья, чтобы затопить печь колола дрова, а он пьяный спал. Папу в это время он побаивался и Фитинью не бил: но попытки к этому были. Раз услышав за стеной шум, папа пошел к ним, заходит и видит у Сафона в руках нож и он пьяный пытался зарезать Фитинью. Вырвав нож, папа здорово тогда ему наподдавал, после этого все успокоилось.

В шестьдесят втором году в семье Кудрявцевых снова пополнение – родилась дочь Ирина. Сафон Михайлович в это время снова возил молоко. И вот однажды утром приходит сестра Аганя – она работала продавцом, и говорит Сафону: «Кум, заехай в райкоп, получи товары, я выписала, всё отложила, кладовщик тебе выдаст.» Сафон сдал на заводе молоко, заехал в райкоп, получил товары и поехал домой. Отъехав от райкопа, он начал торговать спиртом. Напился сам и раздал два ящика спирта кому за деньги, кому и просто в долг. Приезжает домой, спирта нет. Аганя спрашивает его: «Где спирт или деньги?», а он ей отвечает: «Не горюй, кума, на вот считай, сколько я выручил, а остальное привезу завтра.» Для Фитиньи это был большой удар. Спирт стоил тогда пять рублей бутылка, помножить на сорок бутылок – это надо вложить двести рублей. А где взять такие деньги? У него практически зарплаты нет, да и Фитинья на ферме тоже получала небольшие деньги. Утром, когда он проспался, Фитинья спрашивает его: «Кому продал спирт без денег, ведь за него надо платить?». Сафон ответил, что сегодня рассчитается, и что он знает кому давал в долг спирт. Сдав на заводе молоко, он поехал по Бащелаку собирать деньги. Перед Аганей практически полностью рассчитался, не хватило только десять рублей. Видно кто-то попался ему незнакомый, кому он в долг отдал две бутылки. Больше Аганя не доверяла получать товар, особенно спиртное. В шестьдесят девятом году в семье Кудрявцевых снова пополнение, на этот раз родился сын Алексей. Они получили новую квартиру, но Сафон практически хозяйством не занимался. Любил он по пьянке хвастать сыновьями и дочерьми, Анна в то время училась в Барнауле. В начале семидесятых годов Сафон остепенился немного, ни стал издеваться над Фитиньей, так как подрастали сыновья Виктор и Кирилл, они уже защищали мать, а на детей он ни кидался драться, но пить продолжал. У меня к нему не было особых претензий, я как-то по своему даже уважал его. Да и по характеру он был не зловредный. Он любил встречать и провожать гостей, сам любил ездить по гостям, но сдержанности в выпивке у него не было.

Если он сидит за столом в гостях и уже немного выпил, то начинает припрашивать, чтобы стопка или стакан у него не был пустым. Но если перепил, то у него тогда все враги, все против него, что он ни к кому в гости не приедет. Утром встает, в первую очередь просит опохмелиться. В кампании находил быстро друзей и даже врагов и, если его не придержи, то кидался драться. Конечно, нервы у него были не в порядке еще с фронта. Служил он в разведке и, как он рассказывал, однажды пошли ночью на задание и столкнулись лоб в лоб с немецкой разведкой. И чтобы не поднимать стрельбу, а разведчики при крайнем случае применяли огнестрельное оружие, они бились в рукопашную и немец зацепил его ножом и развалил ему правую щеку. Привезли его в полевой госпиталь, щеку зашили, но неаккуратно и шрам на щеке выглядел у него не особо прилично. Позже, конечно, можно было бы сделать пластинчатую операцию, как-то выровнять щеку, но ему было некогда, нужно было пить. Алкоголиком я его назвать не могу. Алкоголик в моем понятии - это человек, которому достаточно понюхать от винной бутылки пробку и он готов, теряет всю дееспособность, а когда начинает трезветь, то его начинает треста. Сафона не трясло, он утром опохмеляется, едет на работу. Если чувствует, что работа ответственна, выполнит её и только тогда снова запьет, а если особой ответственности в работе нет, когда конюшил, тут тогда он напивался безо всяких забот, зная, что Фитинья управиться: напоит и накормит лошадей, если это зимой.

В апреле семьдесят седьмого года Фитинья вышла на пенсию, а в октябре я приезжал к ним, она вызывала меня телеграммой, так как мама лежала в больнице. Сафон Михайлович не знал, куда меня посадить и чем угостить. Они с Фитиньей были у меня в семьдесят пятом году в Бурле и ему тогда очень понравилось, там он нашел друга, старого партизана и с ним по долгу беседовали. И вот я приехал и его как бы подменили. Он как бы извинялся за то, что теща - моя мама, лежит в больнице и он ничем не может помочь, хвалился, что у них с Фитиньей все хорошо, все есть и хозяйство тоже большое держат. Конечно, я был этому доволен. Уезжая, я Фитиньи говорю, не ругайся с ним, пусть пьет, возможно это у него последняя радость, лишь бы только не буянил. После этого мы с ним встречались еще три раза. В восьмидесятом году они с Фитиньей приезжали к нам, в это время я жил уже здесь в Новоалтайске, дочь Ирина училась здесь в торговом училище. Вел он себя как обычно, был веселый, также припрашивал выпить, особенно когда сошлись со своей сватьей Валентиной в Барнауле. Сын Виктор жил вместе с тещей, а она любила встречать гостей, тем более, когда приехали сваты. В восемьдесят третьем году летом мы ездили на свадьбу, они выдавали замуж Ирину. Свадьба прошла хорошо, без скандалов с его стороны. В восемьдесят четвертом году Сафон вышел на пенсию и в ноябре снова приезжали в гости к Виктору и заехали к нам. На этот раз мы просто не узнали Сафона Михайловича. Вел он себя тихо, скромно, уже не было такого рвения выпить, и он даже не припрашивал, чтобы ему подливали. Сидел он как то сжавшись и одной рукой всегда держался за желудок. Когда они уехали, мы с Максимом и Паной очень удивились тому, что произошло с Сафоном Михайловичем. Но вскоре, а точнее в декабре, мы получили от Фитиньи письмо, где она писала, что Сафона положили в больницу, а в январе мы поехали его хоронить. Оказалось, что у него практически больше половины не было желудка, он начал уже разлагаться и операция была невозможна. Когда заболел у него желудок, об этом никто не знал, так как за всю свою жизнь он один раз был в полевом госпитале на фронте и второй раз попал в декабре восемьдесят четвертого года, когда вышел на пенсию, перед смертью.

Врачи исследовав его ничего сделать не смогли, выписали домой и дома он умер.

В июле девяносто пятого я ездил в Чарыш на Ивановку и вот перед отъездом домой, мы долго сидели с Фитиньей, разговаривали обо всем. Вспоминали прошлое и вспомнили о Сафоне Михайловиче. И Фитинья рассказал мне еще один эпизод ихней совместной жизни. В конце семидесятых годов, летом, к сенокосу она нагнала три трехлитровые банки самогона и спрятала их в подпол, закопав в землю. Сама поехала в Барнаул в краевую больницу на комиссию. Через три дня приезжает домой и решила проверить целый ли самогон. Когда откопала банки, попробовала, а в банках обыкновенная вода с запахом самогона. Говорить об этом ему ничего не стала, а в тайне от него поставила медовухи, спрятав ее в картошку в огороде. Так эта фляжка и простояла в картошке, пока не заготовили сено. И вот сено было сметано, надо было угощать людей, кто помогал косить и метать сено. Приехав домой. Фитинья стала собирать на стол, а Сафону говорит: «Слезь в подпол, достань там банки». Сафон притворившись ей отвечает, что не знает куда их ставила. Тогда Фитинья начала его стыдить и говорит ему - выпил бы одну банку и все, но зачем было отливать с каждой банки и разбавлять водой. Сафон конечно не смутился, так как знал, что Фитинья выкрутится и угостит людей как надо.

<<==  * СЕМЕЙНЫЙ КОРЕНЬ ... (ШУМОВ И.Х.) *  ==>>