Возможно отцу и не хотелось бы рано жениться, возможно, у него была другая. Но что поделаешь? Родительскую волю в то время никому из детей не позволялось нарушать. Таков был обычай. Невест для женихов выбирали по деловым качествам их родителей, в не по любви. Если не понравится жених родителям невесты и обнаружится какой-то изъян, то родители ни за что не отдадут свою дочь за такого жениха. Так мой отец Харитон Трофимович и моя мать Секлетинья Ефремовна (по не родному отцу) поженились в 1914 году, отец – 17 лет, мать в 18. Хотя мама вышла замуж в хорошую, знатную, богатую семью, но счастья первоначально так и не обрела. Во-первых, все это было не по любви, об этом и говорила сама мама, что она любила другого парня, а замуж пришлось выйти за отца. В последствии, конечно, это постепенно стерлось, когда нарожали большое количество детей. И они как бы притерлись друг к другу, стали жить не плохо, уважали друг друга, но те беды, которые обрушились на маму, они остались у нее на всю жизнь.

Ещё будучи в невестах, случилась с ней непоправимая беда: ей, как она говорила, посадили порчу, от которой ее едва спасли. Но порча при ней так и осталась на всю ее жизнь. Лекаря-знахари того времени смогли лишь её заглушить, чтобы она не кричала и не материлась, но вывести полностью не смогли. Да и медицина того времени и современная тоже бессильна что-либо сделать, чтобы излечить человека от порчи.

А вещь эта очень страшная и весьма любопытная, но в то же время становится жутко, когда слышишь, как она, порча, материться внутри человека. Мне приходилось слышать как материться порча не у мамы, а у другой женщины в пятьдесят третьем году. Однажды вечером приведя лошадей на конный двор, мы, парни, собрались идти на вечеринку, а точнее играть в карты к моему троюродному брату к Саше Кошелеву. Но друг Лука Останин позвал нас к себе, чтобы поужинать, а потом всем вместе идти. Было нас пять человек и мы решили к нему зайти. В то время мы как-то не считались не с чем. Свободно могли компанией заходить друг к другу, поужинать, а потом поздно вечером если это случалось, то и переночевать. Жили все дружно, все мы уже в то время работали в колхозе, да и делить-то нам было нечего. Девчата и те уже были как бы распределены между нами, так что споров никаких не возникало.

И вот мы зашли к Луке. Он попросил мать, чтобы она нас всех накормила. Тетка Поля, так ее звали, быстро накрыла на стол и мы сели есть. Отец Луки лежал на печи, шутил с нами, рассказывал как он в молодости шпанил, а мы над этим смеялись. Смеясь, я обратил внимание на тетку Полю. Она стояла спиной прислонившись к чувалу, присев как бы на шесток русской печи. Руки ее были скрещены на груди, рот плотно сжат и мне показалось, что она как будто сменилась с лица. И в это время слышим матерный голос у ней изнутри. «Э тю мать». А Лука с улыбкой ответил: «Но началось.» Впервые услышав такое, мне почему-то сделалось жутко и я невольно подумал – неужели и у мамы так материлась порча. Постояв немного, тетка Поля потом глубоко вздохнула и снова заговорила с нами, спрашивая нас, кому налить молока, добавить супа. Потом сказала дяде Дорофею, чтобы он прекратил врать и дал нам поесть. Мне было непонятно, что не взлюбила порча и почему с материлась. Сравниваю с мамой – так начинала икать лишь тогда, когда почует табачный дым или ещё что из пищи, но тут мы просто смеялись над дядей Дорофеем, а он над нами шутил.

Сопоставив муки, а они были вечные у тетки Поли и мамы, я невольно подумал о том, какие были люди-изверги: бесчеловечные, которые могли вот так просто со злорадством губить души совершенно невинных людей. Это было настоящее душегубство с их стороны.

Испортила маму одна женщина-душегубка лишь за то, что якобы мама не захотела выйти замуж за её сына. Сын этой женщины, как рассказывала мама, ей не нравился, да и родители мамы тоже не захотели отдать маму за него.

По рассказу мамы, портили людей очень просто, ничего особенного не давали пить, стоило только похлопать человека по спине ладошкой или по плечу – и все в порядке, человек получил порчу. Что и произошло с мамой.

А было это так. Однажды вечером после дойки коров, мама, взяв на коромысло ведра с молоком, пошла на молоканку сдавать молоко и там встретила эту женщину. Стоя в очереди, Стоя в очереди, женщина подошла к маме и, похлопав ее по спине, сказала: «Что, дочка, потребовала моим сыном, не захотела выйти за него замуж». И это было все слова. Тут мама смутилась, ей стало страшно, так как народу было много, в основном, пожилые женщины и молодые девчата и вдруг почувствовала себя плохо. Молоко она сдала, домой пришла с трудом и с ней случился приступ. Когда родители её узнали, что с ней произошло, бабушка Харитонья сразу же повела маму к одной знахарке, которая лишь смогла заглушить порчу, но вывести совсем не смогла. Уже в более позднее время, а вообщем-то всю свою жизнь мама пыталась избавиться от нее, но все безрезультатно. Медицина излечить не смогла, да и знахари – целители более позднего времени по периоду жизни пытались это сделать, но так и не смогли вывести из нее порчу. Последний раз мы маму лечили в семьдесят третьем году, но тоже безрезультатно. Так мама прожила 87 лет, из них 69 лет со своей порчей. И что странно, когда она умерла, порча передалась как бы по наследству моему брату Максиму. Вот такой испорченной восемнадцатилетней девушкой, в последствии женой моего отца стала моя мама.

Свадьба прошла хорошо. В те времена умели справлять свадьбы. Ни один хозяин готовился к свадьбе и тратился. С каждой стороны определялись помимо родственников определенная группа хороших близких друзей, которые помогали в проведении свадьбы. Каждый двор, а их набиралось примерно десятка полтора-два, варили медовуху от пяти и более ведер и гуляли по неделе: в начале неделю у жениха, а через неделю-две снова неделю у невесты. На этом все радости молодых заканчивались и начинались будничные семейные дни.

Так случилось и с моими родителями. Жили они первоначально все вместе с дедушкой и бабушкой дружной семьей из семи человек. На мамины плечи, а они у нее в то время были очень хрупкие, легло огромное хозяйство по тем временам. Мама была действительно небольшой женщиной по сравнению с отцом. Рост ее был 157 см, тогда как у папы 180. В возрасте пятидесяти лет она немного пополнела, но не была полной или, как говорят, толстой женщиной никогда. Отец был высоким и стройным мужчиной, до ухода в армию, носил бороду и когда пришел с фронта, снова перестал бриться, отпустил бороду.

С первого дня после свадьбы молодым не пришлось справлять медового месяца, вставали с первыми петухами вместе со всей семьей. Мама вставала, одевалась, брала ведра, шла доить коров, поить телят, собирать яйца в курятнике, идти на молоканку сдавать молоко и так до завтрака управлялась на улице, а бабушка Прасковья в это время готовила завтрак, ей помогали ее дочери Татьяна и Анна – они ещё в то время были молоденькие девочки.

Мужчины в это время чистили дворы, задавали корм скоту, гоняли на водопой (если это зимой), а летом, после дойки коров, весь скот отгоняли на выпаса. Пилили дрова и складывали их в поленницы. После проведенных утренних всех мероприятий всей семьей садились завтракать. После завтрака, в зависимости от времени года – зимой мужчины запрягали лошадей ехали за сеном или в лес за дровами, готовили лес для весны на ремонт хозяйственных построек. Если это весна – то выезжали на пашню пахать и сеять хлеб, готовить землю в огороде под посадку овощей, картофеля. Лето – сенокосная пора, заготовка сена, осень – уборка урожая, обмолот хлеба и так постоянно круглый год. Единственная передышка небольшая – это когда обмолотят и засыпают в закрома хлеб.

У женщин в это время свои заботы. Зимой мнут лен: коноплю прядут и ткут холсты. Трикотажа и сукна в то время было ещё мало, поэтому холст, особенно льняной, шёл на пошив нижнего белья, на рубашки для мужчин и полотенца. Потолще холст – из него мужчинам шили брюки, себе юбки, красили дубом, толстый холст – для верхней одежды, для нижнего белья – отбеливали холст на снегу. Грубый холст, особенно из конопли, шел на мешки, половики, из волокна конопли пряли веревки и другие хозяйственные потребности. Одновременно во время уборки хлеба помогали мужчинам, женщины вязали снопы, молотили хлеб, помогали заготовлять сено и ряд других работ порой непосильных, которые должны исполнять мужчины.

Вот так и жили наши предки, а потом и родители единолично, трудясь с раннего утра и до позднего времени. Конечно, такой труд не пропал даром, он с лихвой окупался, но тем не менее царские налоги душили крестьян и получаемая прибыль была не великой. И все же по рассказу мамы жили они неплохо, была что обуть и одеть на себя и поесть.

Каков же был порядок у наших предков во время церемонии принятия пищи? Глава семьи был и главой во время принятия пищи. Никто не мог сесть первым за стол и начать есть, пока не сядет за стол глава семьи. И вот когда все сядут за стол, а перед этим обязательно все помолятся и старший подает знак приступить к еде, только тогда все начинают есть.

За столом существовал строгий порядок, никто во время приема пищи не мог вести разговоры, шутить, смеяться, если первым не заговорит глава семьи. Все едят молча из одной чашки, кроме маленьких детей, которых кормят отдельно. Детям также не позволялось при принятии пищи баловаться за столом. Если кто-то нарушал этот порядок, он обязательно подвергался наказанию вплоть до ухода из-за стола и лишался завтрака. И только тогда когда он закончит свой обед, когда все наедятся и выйдут из-за стола. Это было конечно, обидно, но что поделаешь, если сам виноват. Есть должны все аккуратно, спокойно, ни пролив ни одной капли супа или ещё чего, что подавалось на стол.

Такую процедуру приема пищи за одним общим столом я испытал на себе до ухода в армию. В раннем детстве мне часто приходилось от отца получать ложкой в лоб, а ложка у него была железная, тяжелая, за то, что иногда проявлял небрежность во время еды, хулиганил за столом.

Церемония во время приема пищи проходила строго ещё и потому, что старшее поколение пыталось привести культуру общения за столом между собой и особенно тогда, когда за столом бывают гости, друзья, родственники. И посторонний человек мог сразу определить, что это за семья и можно ли с ней продолжать дальше общаться, заводить дружбу или даже родство. В присутствии гостей маленьких детей за общий стол не сажали. Их кормили первых и отправляли на печь, на палати или в другую комнату, если таковая была, где они тоже должны играть без шума. Более взрослым детям выпадало счастье подольше побегать со своими сверстниками на улице, если это происходило днём. Когда в доме бывали родственники, приехавшие издалека, то для детей это был своеобразный праздник. Им обычно привозили гостинцы и разрешалось подольше играть на улице, чтобы не мешать взрослым в разговоре. Вот таков был порядок в то время у крестьян, мирских людей, когда они принимали пищу, общались с гостями за столом и приучали молодое поколение как нужно вести себя в обществе.

Первые два года папа с мамой прожили хорошо, без детей, и дедушка начал сомневаться в маме, почему нет до сих пор детей. Но сомнения деда Трофима были напрасны. В 1917 году появилась первая внучка Марфа, а через год, в восемнадцатом – Фекла, в девятнадцатом – внук Филипп. Потом был небольшой перерыв и снова появились на свет внучки: в двадцать втором году – Фетинья, в двадцать третьем – Елена, в двадцать четвёртом – Прасковья, в двадцать пятом – Агафья и в двадцать седьмом году внук Максим. За десять лет с семнадцатого года по двадцать седьмой семья у папы с мамой стала из десяти человек: шесть дочерей и два сына. Правда, сын Филипп вскоре умер в возрасте трех с половиной лет, но дети продолжали появляться. Когда стали появляться внуки, дедушка Трофим принял правильное решение: строить дом, отделяя отца с матерью и детьми от себя. Хотя родители были и отделены, но они не могли сами принимать каких-либо решений по хозяйству самостоятельно, все находилось под контролем деда.

Вскоре дедушка женил второго сына Василия, когда тому исполнилось семнадцать лет. С ним вместе они тоже долго жили, дедушка построил ему дом на хуторе Ивановка и отделил его туда. Несмотря на то, что дядя Василий жил в трех километрах на другом хуторе, дедушка и там успевал хозяйничать, подсказывал, что и как надо делать, как правильно нужно вести хозяйство. Дедушка Трофим был очень доволен своими сыновьями, т.к. они имели свои хозяйства, но вся работа проходила совместно, дружно и так бы живи всю жизнь, радуйся, наслаждайся красотами природы, расти детей и так из поколения в поколение. Но такая райская жизнь у людей, живущих на всей территории Алтая была недолгой.

Как и весь союз, Алтай не обошли стороной и войны. Поражение революции в конце девятнадцатого века привело к новому усилению реакции. Участились репрессии против трудового народа. В то же время стремясь предупредить новый революционный взрыв, царское правительство начало проведение аграрной реформы в 1861 году, но они были не в пользу крестьян. Затронула она и Алтай. Но здесь на Алтае реформа проводилась в интересах помещика-царя. В 1906 году издается Указ царского правительства о переселении крестьян на Алтай. Кабинет выделил участки земли, за которых казна обязывалась выплачивать выкупные платежи в течение сорока девяти лет. Участки отводились в безземельной степи на солонцовых почвах, вдали от имевшихся селений. Новоселы годами ютились в избушках, сложенных из земляных пластов. Они голодали, старались собрать деньги на приобретение тягла, сохи. И даже ценой таких лишений далеко не всем удавалось завести хозяйство. Многие переселенцы окончательно раззорялись, возвращались на Родину.

Но волна переселенцев была на столько велика, что в Кулундинской степи быстро росли десятки селений. Наплыв переселенцев создавал избыток рабочей силы. Не находя работы в деревне, многие не хотели гнуть спину на кулаков и помещиков, часть переселенческой бедности уходила в город, перебиваясь случайными заработками. Исходя из этого, предприниматели удерживали зарплату на самом низком уровне, а рабочий день составлял по двенадцать-шестнадцать часов в сутки. Все это создавало революционный подъём алтайцев против капиталистов, предпринимателей, кулаков, несправедливого царского самодержавия.

После свержения царского самодержавия в феврале и Временного правительства в октябре семнадцатого года, стал повсеместный переход власти к Советам. 7 декабря семнадцатого года было распущено Временное правительство, а 24 декабря революционный комитет разослал циркуляр которым предлагалось избрать Советы и передать им всю власть на местах.

К марту восемнадцатого года повсеместно прошли выборы и на Алтае. В январе восемнадцатого года на II губернском съезде Советов крестьянских депутатов с участием представителей Исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов съезд провозгласил советскую власть на всем Алтае. В феврале восемнадцатого года II Общероссийский съезд Советов объявил об установлении власти Советов по всей Сибири.

Уже в первые месяцы после установления советской власти были достигнуты значительные успехи в социалистическом переустройстве всей общественной жизни Алтая. Но мирный труд рабочих и крестьян Алтая был прерван иностранной военной интервенцией. Началась гражданская война. В мае восемнадцатого года белочехами был захвачен Новосибирск. Узнав об этом руководство Алтая создали революционный Совет, поручив ему руководство борьбой против белогвардейцев, чешских и польских войск. На его призыв откликнулись рабочие и крестьяне, беднота. Сформированные из добровольцев отряды Красной гвардии вели неравную борьбу, преграждая интервентам дорогу на Алтай, но силы было не равны и красногвардейцы отступили. Для оказания помощи красногвардейцам, на Алтае стали формировать во всех уездах и волостях партизанские отряды. Такой партизанский отряд под командованием Ивана Липантьевича Никифорова был сформирован и в Чарышском уезде. Красными партизанами были дедушка Трофим и мой отец. Всего было сформировано двадцать полков партизан. Боевыми операциями руководил главный штаб армии. Первые две дивизии составляли корпус, командиром которого был назначен Игнатий Владимирович Громов. Главнокомандующим армией собрание командирского состава единогласно избрало Ефима Мефодбевича Мамонтова.

Освободив значительную территорию, возникшие на правобережье Оби партизанские отряды объединились в Первую Чумышскую советскую дивизию в составе трех полков. Командование ею было поручено М. И. Ворожцову. Созванный по инициативе коммунистов съезд Советов освобожденной местности провозгласил восстановление Советской власти и избрал Исполком Краевого Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов (Крайсовет). Широкий размах приняло партизанское движение и в Горном Алтае, где возникла Горно-Алтайская Советская дивизия, командиром которой был избран И. Я. Третьяк.

Образование крупных советских районов в тылу колчаковцев было для них нетерпимо и они прилагали все усилия для ликвидации этих районов. Но все попытки разгромить партизан кончились крахом. Когда Красная армия вступила в Западную Сибирь белогвардейцы трижды пытались окружить и уничтожить партизанскую армию Алтая. Во время третьего похода в ноябре девятнадцатого они направили против партизан 15 тысяч солдат, бронепоезд, два броневика. Но партизаны не допустили соединения отрядов противника, наступавших с разных сторон и били по частям.

Решающее сражение произошло 14-16 ноября девятнадцатого года у села Сосновки (ныне Волчихинского района). Все атаки белогвардейцев были отбиты. Потеряв много убитыми и ранеными они бежали на станцию Поспелиха. Имевшиеся во всех частях белогвардейцев подпольные группы большевиков подняли солдат на восстание. Перебив офицеров-белогвардейцев, они перешли на сторону партизан.

Разгромив противника, партизанские полки перешли в контрнаступление и заняли Славогород, Змеиногорск, Семипалатинск, Павлодар, Камень, а утром 10 декабря девятнадцатого года объединив свой удар с восставшими рабочими города освободили Барнаул. Более двадцать боев с белогвардейцами выдержали партизаны правобережья Оби. В начале двадцатого года с белочехами и колчаковщиной было покончено. Но вскоре началось новое наступление белополяков и Врангеля. Борьба продолжалась и сибиряки-алтайцы активно участвовали в ней. Добровольческая бригада сибирских партизан под командованием Е. М. Мамонтова вместе с другими частями Красной Армии штурмовали Перекоп.

Рабочие и крестьяне Алтая возглавляемые коммунистами, очистили от остатков белогварлейцев территории своего края, разгромили кулацкие банды, поднимавшие мятежи. В одном из подавляющих кулацких мятежей в двадцать втором году был убит Е. М. Мамонтов.

Высокую сознательность в то время проявляли трудящиеся нашего края и на трудовом фронте. Преодолевая огромные трудности рабочие изготовили для Красной Армии более 80 тысяч полушубков, 210 тысяч пар валенок и другую продукцию. Крестьяне сдали 20 миллионов пудов хлеба, 230 тысяч пудов сливочного масла, много мяса. Для рабочих детей центральных городов России было собрано несколько эшелонов подарков.

Восстановление народного хозяйства на Алтае проходило в сложной и трудной обстановке. Гражданская война причинила огромный ущерб экономике. К этому добавилась ещё и засуха. В 1920-21 годах она охватила почти всю губернию, в двадцать третьем году – Славгородский и Рубцовский уезды. В этих условиях особенно ярко проявилась стойкость большевиков Алтая, их умение завоевывать доверие трудящихся. Свидетельством этого явился рост их рядов, особенно значительный во время ленинского призыва.

Мобилизовав свои лучшие силы, партийная организация возглавила рабочих и крестьян, подняла их на восстановление общегосударственных заданий. Большую помощь в этом оказало трудовое крестьянство Алтая в двадцать первом году голодающим Поволжья.

Несмотря на сопротивление кулачества и другие трудности, народное хозяйство Алтая восстанавливалось быстрыми темпами. К двадцать шестому году оно достигло военного уровня, а по ряду показателей даже превзошло его.

Успехи в восстановлении народного хозяйства обуславливали повышение материального уровня жизни трудящихся. За один двадцать пятый год зарплата рабочих повысилась в среднем на 18%. Только в Барнауле для рабочих было построено двадцать жилых домов. В эти годы открылись курорты в Белокурихе, Лебяжьем, санатории в Чемале, дома отдыха в Барнауле и Бийске.

В двадцать пятом году был образоваван Сибирский край. Прежнее деление на волости и губернии заменилось новым – на районы и округа. На территории нанешнего Алтайского края было выделено пять округов: Барнаульский, Рубцовский, Змеиногорский, Славгородский и Каменский. На ряду с ними в Сибирский край входила образованная постановлением ЦИК РСФСР от 1 июня 1922 года Горно-Алтайская автономная область. Создание Сибирского края дало возможность лучше направлять развитие хозяйства, объединять средства для нужд индустриализации, исходя из одщегосударственных, а не только местных интересов. Сказалось это и на Алтае. В 1930 году Сибирский край был разделен на Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский края.

На Алтае взначительно больших размерах производилось расширение и реконструкция старых предприятий. Капитальные вложения в двадцать седьмом году на реконструкцию одной текстильной фабрики составляли 565 тысяч рублей. В двадцать шестом году закрылось последнее сравнительно крупное частное предприятие – пимокатная мастерская в Барнауле. Одновременно с реконструкцией старых предприятий шло строительство новых.

В селах и деревнях политику индустриализации активно поддержали бедноста и середняки. Они охотно подписывались на займы индустриализации, расширяли общественную запашку посевного клина. В двадцать девятом году только в Бийском округе было засеяно 4 тысячи десятин индустриализаций, урожай которых передавался в фонд строительства фабрик и заводов. Результаты работы сказались очень скоро. В двадцать восьмом году Алтайская промышленность дала продукции в три с половиной раза больше, чем в 1913 году. Отсталый в прошлом Алтай начинал «догонять» области с развитой промашленностью.

Коренные изменения произошли в деревне. Трудовое крестьянство все больше убеждалось в том, что Коммунистическая партия и Советское правительство защищает его интересы, что путь к зажиточной жизни лежит через кооперацию.

К началу двадцать девятого года в Барнаульском округе в колхозы вступили полтора процента хозяйств. К лету двадцать девятого в колхозах состояло почти три процента, а в декабре 6,5%. За год количество крестьян вошедших в колхозы, увеличилось больше чем в пять раз.

Массовый поворот трудового крестьянства в сторону колхозов позволил поставить задачу сплошной коллективизации и все усиливовшая враждебная деятельность кулачества ставила перед правительством вопрос о ликвидации этого эксплуататерского класса. Этого требовали бедняки и середняки.

В тысяча девятьсот двадцать девятом году Алтай практически почти повсемесно начал проводить коллективизацию сельского хозяйства. Так в крае организовалось несколько совхозов, а все села и деревни преобразовывались в колхозы. Таких колхозов было много. Только в небольшом по численности населения Чарышском районе было в то время пять совхозов и тридцать два колхоза. Вот такими темпами после изгнания из Сибири и Алтая белогвардейцев и белополяков стала развиваться Советская власть на Алтае, его промышленность и сельское хозяйство.