«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»
(НАВРАТИЛ Ян)
Часть I. ПОВОРОТЫ
12
Мама Марека, как и обещала, испекла торт. Шоколада для глазури не было, поэтому она украсила его орехами. Торт и без шоколада вышел на славу! Мама проделала ножом пять отверстий и воткнула в них свечки. Марек сбегал к своим черепахам и взял ту, что поменьше. Он подарит ее Вере в день рождения. Ох и нелегко же было ему решиться на такую великую жертву!
Утром они отправились на соседнюю баржу.
У Веры горело личико, порой она вздрагивала то ли от боли, то ли когда приходила в себя после забытья. На подарки больная даже не взглянула. С черепахой играла Люба. Лицо пани Крачмеровой было таким печальным, что Марек сразу понял: девочке все так же плохо.
Они посидели немного у постели больной, а когда собрались уходить, пожелали Вере всего наилучшего и, конечно, самого главного — быстрого выздоровления.
Марек едва собрался зажечь свечки на торте, как пани Крачмерова, охваченная каким-то страхом, выхватила зажигалку из его рук.
— Нет! — воскликнула она. — Не зажигай! Ради бога, не надо! — И тут же, словно извиняясь за свой поступок и желая успокоить мальчика, погладила Марека по щеке. — Вот выздоровеет Вера, тогда и зажжешь, чтобы и она могла полюбоваться. Хорошо?
После обеда Гажо просигналил флажками на пароход — девочке стало еще хуже. С парохода обещали сделать все, что будет в их силах.
Венгерский город Байю они прошли задолго до вечера, до следующего, Дунапалотаи, было еще далеко.
До глубокой ночи просидела семья Краликов у соседей. Жались друг к другу в тесной каюте оробевшие, притихшие. Помочь Крачмерам они ничем не могли, могли только разделить с ними их горе.
Баржа стояла на якоре посередине реки, на самой стремнине. Шум волн, разбивавшихся об обшитый железом нос судна, временами переходил в грохот, как будто в каюту ломилось страшное водяное чудовище.
Перед рассветом девочка умерла.
Марек смотрел на нее и не узнавал. Огонь, столько дней горевший на щеках девочки, разом погас, Сейчас она была такая же белая, как ее новое платье, полученное в подарок от родителей. Разве можно было подумать, в какой путь придется ее обряжать. Но у Дуная для речников припасено немало неожиданностей.
Пани Крачмерова в исступлении твердила:
— Дунай, Дунай... Проклятый Дунай... Жестокий, злой...
Она проклинала Дунай, но что ему до ее проклятий, ему — равнодушному и всесильному кормильцу речников!
— Дунай, Дунай, куда же ты так стремительно несешь нас? Неужели вслед за Верой?
Отец Марека достал из запыленного сундучка пилу, рубанок, молоток, которые несколько лет назад выменял за кормовое весло, и смастерил маленький гробик и крест.
Последнюю ночь и последний день оставалось провести Вере в своей «раковинке». На сей раз капитан парохода сдержал слово. Встали на стоянку еще засветло, чтобы успеть похоронить девочку, как полагается. Капитан распорядился дать моторный катер и сам проводил Веру в последний путь: сначала по воде, а потом и на суше.
Марек очень любил прогулки по берегу и всегда получал от них большое удовольствие. Для него это была награда за долгие дни пребывания на тесной палубе. Он ведь и первые в своей жизни шаги сделал на палубе. Что говорить, по земле ходить и приятнее и легче.
Земля такая огромная, а баржа — точно узенький островок. Здесь нужно быть осторожным на каждом шагу.
А ходить по берегу — все равно что летать по воздуху. У Марека и в самом деле порой возникало такое чувство, будто он — птица. А земля была сказочной долиной, щедрой и таинственной. Сколько здесь камешков, травы и цветов — этих маленьких разноцветных чудес! И все это рядом, только руку протяни. Хочешь — нюхай, трогай, срывай! Нет, земля — это тебе не обитая железом площадка, на которой, кроме ржавчины, ничего не появится.
На прогулках Марек превращался в маленького дикаря. Он с жадностью рвал цветы — надо же принести на баржу хоть немного этой красоты, хоть по одному разному цветочку. И камешков всегда набирал полные карманы, круглых, плоских, овальных...
Но в этот раз мальчик крепко держался за руки отца и матери и земля уже не казалась ему такой заманчивой. Только мать сорвала несколько цветочков по дороге на кладбище.
В траурной процессии шли Верины родители, сестра Люба, капитан парохода, матрос. И Кралики, конечно. Гроб с девочкой перенесли в маленькую венгерскую деревушку и схоронили по матросскому обычаю. Могилу на кладбище вырыли сами: никакому могильщику все равно не управиться в отпущенный речникам срок. На холмике из утрамбованной руками глины поставили крест и положили цветы. Потом зажгли пять свечей, тех самых, которые должны были торжественно гореть в день рождения Веры. Пять свечей, пять огонечков — каждый прожи тый тобою годок, бедная наша Верочка...
Когда поутру Марек вышел из каюты, деревушка и кладбище, где осталась лежать Вера, были уже далеко. Пани Крачмерова стояла на корме и застывшим взглядом смотрела на бескрайнюю ширь воды. Над пароходом развевался черный флаг. Ребенок, хоть и прожил всего пять лет, тоже речник. А речники — одна семья, вот отчего и плакал над могилой капитан.
Кончится война, родители перевезут останки Веры домой. Только бы до тех пор не надругались в чужом краю над ее могилой.
Эх, Дунай, Дунай...
Именно в день похорон родители Марека решили оставить баржу и вернуться домой.
«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»
(НАВРАТИЛ Ян)
|