«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»

(НАВРАТИЛ Ян)

В каждом порту есть буксиры, чтобы тянуть баржи. Это небольшие пароходики с сильным двигателем. В Галаце несколько буксиров, но различить их издали невозможно. Один такой тягач отвел баржу Краликов на разгрузку. Не к берегу, как они ожидали, а прямо к морскому пароходу, стоявшему на якоре посередине реки. Марек был доволен. Правда, теперь не сходишь в лавку за покупками, а мама ведь весь вечер туда собиралась. С восторгом глядел Марек на морского исполина, которому баржа была «по колено».

— Посмотри, папа, у них на трубе месяц, — показал он на пароход.

— Да, это пароход турецкий.

— Будто я не знаю! Я сразу догадался, что турецкий. Это я тебя хотел проверить.

Вот освободятся они от груза, и баржа сразу же поднимется из воды, а турки, наоборот, осядут вместе со своими дурацкими тюрбанами. И уже не будут смотреть на соседей с такой огромной высоты. Сахар-то тяжёлый! У Краликов в трюмах целых шестьдесят семь вагонов сахара! Это два длинных железнодорожных состава. А два состава кое-что весят. Осядете, турки! Будьте уверены!

Отец следил за тем, чтобы подъёмный кран парохода выгружал равномерно из всех трюмов, чтобы баржа постепенно поднималась из воды. Марек время от времени поглядывал на турецкий пароход, на его ватерлинию. Ему казалось, что пароход всё так же высоко поднимается над водой, словно у этого великана в днище дыра и сахар ссыпается прямо в Дунай. Баржа выступила из воды уже почти на метр, а её огромный сосед осел не больше чем на пятнадцать сантиметров.

— Как ты думаешь, сколько таких барж, как наша, можно туда вместить? — спросил Марек у матери, когда она вышла посмотреть на погрузку.  — Сколько барж войдёт в морской пароход?

— Смотря в какой, — ответила мать. — В один больше, в другой меньше.

— А в этот сколько?

— Может быть, десять...

— Десять барж? Сколько же это вагонов?

Мать больше интересовали надписи на мешках, которые подъёмный кран из трюмов поднимал на пароход. Она посмотрела на мешки, и в глазах её блеснули слёзы. Марек засмеялся:

— Что ты плачешь, мама? Ведь это же не наш сахар. Да пускай они его забирают!

— Хоть и не наш, а из наших краёв, — ответила мать и вслух прочитала надпись на мешке. — Может, этот сахар как раз наш дедушка делал.

— Ну да? — поглядел Марек на отца.

 Отец, улыбаясь, подтвердил, что мать говорит правду. Кто бы мог подумать?! Когда вернёмся в Словакию, надо рассказать деду, куда привезли его сахар.

С корабля на баржу спустили верёвочный трап. Нижние ступеньки застучали по палубе, и Марек немного испугался. Что там такое? Он увидел, как через борт свесился человек в тюрбане и стал размахивать какой-то бумагой, словно намереваясь вместе с ней улететь.

— Капитан! Капитан! — орал турок во всю глотку.

Это явно относилось к отцу.

— Что такое? Подписать? Уже? — спрашивал отец и жестами переводил свои вопросы на турецкий язык. — Да ведь мы ещё не выгрузились!

— Комм! Комм! — продолжал орать турок и махал ещё энергичнее.

«Комм!»—по-немецки значит «иди!». Это Марек знал. Пока отец передавал матери записную книжку, чтобы та делала пометки, Марек уже ловко взбирался по верёвочному трапу на турецкое судно.

— Марек, ты куда?! — испугалась мать.

— Да ведь они нас зовут! — показал мальчик подбородком вверх и начал резво карабкаться, чтобы быть подальше от матери.

— Вернись! Слышишь?! Слезь, а то упадешь!

— Не упаду, не бойся!

Отец быстро взбирался следом за ним. Вот он догнал сына, но не стал заставлять его спускаться вниз, как приказывала мать, а только шепнул мальчику, чтобы тот крепче держался и правильно ставил ноги на перекладину. Он страховал Марека, так что издали могло показаться, будто по верёвочному трапу поднимаются не двое, а какой-то один толстяк. Отвесный железный борт корабля был внизу красный, а вверху чёрный. Когда отец с Мареком добрались до границы чёрного с красным, у матери совсем потемнело в глазах. Оцепенев, следила она за ними. Мальчик уже помахал ей с палубы морского гиганта, а она всё ещё стояла неподвижно.

— Мама, мама! Ты нас видишь? — кричал Марек.— Мы тебя тоже видим! Какая ты маленькая! Все на барже такое маленькое!

И вправду с такой высоты все на барже казалось крохотным. Рулевая рубка, довольно высоко возносящаяся над верхней каютой, теперь казалась приплюснутой и прижатой к самой палубе. Вместо подъёмников торчали два косых прутика. А якорь-то?! Высота превратила его в рыболовный крючок. Не баржа, а игрушка! И где в ней только помещались два железнодорожных состава с сахаром?!

На морском пароходе Марека окружал совсем иной мир. Прямо на палубе возвышался многоэтажный белый дворец. Вокруг были облака, а не волны. Нет, турки живут не с рыбами... Уж скорее они живут с птицами. С чайками!

Отец подписывал документы. Турки называли его «капитан», хотя и знали, что он всего лишь рулевой.

— Здесь подпишитесь, капитан, а теперь вот тут, капитан! — И весело скалили из-под тюрбанов свои белые зубы: — Кофе, капитан, не желаете?

Корабельный кок принёс чашечки не больше маминого напёрстка. Неужели турки такие жадины, а может, они насмехаются? Или экономят сахар? Марек лизнул кофе из отцовской чашечки и скорчил такую гримасу, что турки захохотали. Смейтесь, смейтесь, вот тюрбаны-то свои потеряете!

Отношение Марека к туркам исправил корабельный кок. Он принёс целую связку инжира, огромную, как спасательные круги, развешанные вдоль борта. Кок предлагал инжир Мареку, а тот, застенчивый дурачок, упирался, спрятав руки за спину и пожирая лакомство одними глазами.

— Спасибо, не надо... Не хочу...

К счастью, «спасибо» и «не надо» по-турецки, наверное, значат «повесь мне эту связку на шею».

Так турок и сделал, увенчав ею мальчика. Под этой тяжестью у Марека едва ноги не подкосились. И он сразу решил, что, пожалуй, турок тоже можно включить в семью дунайских матросов.

«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»

(НАВРАТИЛ Ян)