«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»

(НАВРАТИЛ Ян)

Перед обедом у моста начали расчищать проход для судов и взрывать остатки моста. Какое-то время у моста наблюдалось движение, шныряли катера, видно, закладывали взрывчатку. Потом катера отошли к берегу, и между опорами начали вздыматься столбы воды. По их высоте можно было определить силу взрыва. Треск чередовался с гулом, так что дрожали палубы судов и берега. Сразу после взрывов катера снова направлялись к мосту, потом опять повторялись взрывы.

Речникам было уже не до моста, потому что на поверхности реки появилась оглушенная взрывами рыба. Некоторые даже спустили шлюпки и вылавливали ее, а другие бегали по палубе с сетками, всячески пытаясь дотянуться до рыбы.

Отец тоже взялся за сеть, но Дунай никак не хотел помочь Краликам. Мимо плыла только мелочь, потому что крупную рыбу выловили уже впереди. Вот бы спустить шлюпку, тогда можно было бы поживится, но отцу делать этого не хотелось, да и не с кем было. Матроса пани Елена не отпускала, а одному страшновато, несмотря на то что течения почти не видно.

Волнение Марека, с которым он следил за движением у моста, постепенно сменялось чувством жалости и даже безнадежности. Столько рыбы, а достать нельзя! Дунай, пригони к нам рыбу, ты же нам не чужой! Ну хотя бы такую, как тот сазан, которого мы с Гажо поймали! Для Милко! Большую рыбу он еще не видел. Посмотри, как он высовывает голову через борт. Дунай! Пошли нам рыбу, пожалуйста! Милко с ней играть будет.

Но жадина Дунай угнал всю рыбу, и Марек снова стал ждать взрывов. В Братиславе, помнится, им везло больше. Там они вылавливали апельсины, наловили целую корзину и таз. Марек никогда столько апельсинов не видел. И все хорошие, только несколько штук подгнило, но и их можно есть, если срезать гниль.

«Видишь, Марек, как тебе Дунай рад, — говорил отец в Братиславе. — Апельсины тебе послал, наверное, соскучился, долго тебя не видел».

«Откуда их столько?» — спрашивал Марек.

«Вон в седьмом складе сгнили, — показал отец на склад под мостом. — А теперь их высыпали в Дунай в твою честь».

«Неужели нарочно? — удивлялся Марек. — Столько апельсинов. Жалко!»

«А что ж с ними делать?»

«Раздать», — соображал Марек.

«А кто потом хорошие купит? — объяснял отец. — Люди наедятся подгнивших, а хорошие не раскупят. И они сгниют».

Хоть отец все очень понятно объяснял, но понять это Марек все равно не мог, потому что у него перед глазами стоял Лойзо Крнач, который съел апельсин вместе с кожурой. Мальчишкам с их улицы хороши были бы и подгнившие апельсины. Речники тоже едят подгнившие, и ничего.

«Посмотри, какой красивый! — показал Марек на большущий апельсин. — Поймай его, папа, он наверняка хороший».

Много тогда плавало апельсинов, все речники себе наловили так же, как сейчас ловят рыб, но отцу с Мареком сегодня не везло. Вот если бы тут был Гажо, то наверняка спустили бы шлюпку, а Лойзо так бы и прыгнул за рыбой в воду. Постепенно Марек убеждался, что в жизни речников воспоминания занимают очень большое место. Никто и ничто на воде не забывается.

Он решил попросить пани Елену, чтобы она отпустила мужа. Вот начнутся взрывы, и он пойдет к ней. Катера уже долго кружились у моста. Матрос на барже «Бавария» тоже смотрел на мост. Он что-то сказал Мареку по-немецки, но Марек его не понял, потому что слова его были не те, которые обычно употребляли речники в разговоре.

Рядом с якорной цепью проплыла пустая бутылка, она ткнулась в борт и поплыла вдоль него. На какой-то миг бутылка застряла между баржами, там по воде плыли ветки. Марек шел за бутылкой вдоль борта и вдруг увидел большую темную спину рыбы.

— Рыба! — закричал он. — Большая рыба!

Рыба исчезла под водой, но потом вынырнула в другом месте. За это время Марек пережил сущие муки. Было ясно, что рыба оглушена и что ее вот-вот унесет течением. Нужно было спешить. Марек быстро сбегал за сачком и ловко подхватил рыбу. Она едва прошла в обруч. Но вытащить сачок на палубу он не смог.

— Папа, рыба! Рыба! — кричал мальчик изо всех сил. — Помогите мне, где вы?

Он только теперь понял, какая большая рыба ему попалась, такая большая, что едва умещалась в пространстве между баржами. Марек даже понял, что это карп. Но сачок казался все тяжелее, он тянул Марека вниз, и мальчик удерживал его из последних сил.

— Папа, быстрей, а то не удержу! Уплывет!

Первой выскочила на палубу мама. Как увидела, что делает Марек, сразу же закричала:

— Брось сачок, а то утащит!

— Не брошу! Пришли папу.

— Отец, иди скорее сюда! — стукнула она в стекло. — Быстро! Где ты?

— Что случилось? — испугался отец, как будто Марек уже упал в воду.

Он подбежал к сыну и вытащил сачок с рыбой на палубу.

Карп оказался великаном, но вместо благодарности на голову рыбака посыпались укоры.

— Совсем одурел! — кричала на него мать. На рыбу она даже не посмотрела. — Ведь ты мог упасть между баржами.

— Зато поймал, — сиял от гордости Марек и не слушал, что говорит мать. — Сколько в ней? Наверное, побольше того сазана. Давайте взвесим!

— Я тебе взвешу! — оттаскивала его от рыбы мать. — Такого тебе взвешу, что всю жизнь будешь помнить! Ты почему не позвал отца?

— Да ее чуть не унесло, — сказал Марек.

— Тебя могло вместе с ней утянуть! Плевать мне на твою рыбу! Я ее и есть не стану. Марш в каюту! Сиди и читай! Или пиши! Мы тебя на две недели раньше из школы взяли и обещали учительнице, что ты будешь заниматься. А ты тут за рыбами гоняешься!

Своим криком мать хотела заглушить испуг. Самым разумным в такую минуту было ее послушаться. Милко поглаживал рукой рыбу и кричал: «Иба, иба!» Отец громыхал корытом и ведром. Наверное, поднимает ведро с водой и наливает в корыто. Положит рыбу, куда нужно, и все будет в порядке. Как только мама кончит кричать, можно будет снова вернуться на палубу. Всегда так.

Марек вынул из сумки судовой журнал, присел к откидному столику и стал писать. В журнале было не много исписанных страниц. Сначала записи делались регулярно, как он и предполагал. Тут были названия городов, через которые проплывала баржа, но потом мальчик подумал, что названия городов есть и на карте, и перестал их записывать. Он стал писать только даты, а города решил пометить когда-нибудь потом, может быть дома. У Габы тоже есть карта. Но о рыбе Марек решил записать сразу. Он подчеркнул число красным, а потом написал: «Я поймал рыбу. Весила... кг». Вес он запишет, когда рыбу взвесят. Он посидел еще в каюте, а потом тихонько вернулся к рыбе.

— Это рыба, Милко!

— Иба, иба!

— Карп. Во какой хвост!

Милко шлепал руками по воде в корыте, радовался, несмотря на то что рыба лежала на боку. Чего бы сейчас Марек не дал за то, чтобы она ожила! Живая рыба могла быть в корыте до конца каникул, а эту сразу нужно очистить и съесть. А жаль!

Он снова вспомнил мальчиков с улицы. Вот бы видели они, как он держал сачок! Надо будет припрятать пару чешуек и плавничок с хвоста, чтобы ребята наверняка поверили. Пузырь тоже надо высушить, если он не лопнул. Отец говорил, что у всех глушеных рыб лопается пузырь. У этой, может быть, уцелел. Не видит же отец насквозь.