«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»

(НАВРАТИЛ Ян)

Ранней весной неожиданно приехала мама. Она сказала Мареку, да он и сам увидел, что у него скоро будет сестренка. Мама приехала поездом из Дунасекчё, из Венгрии. Ждать, пока тронется лед и можно будет приплыть по воде, она уже не могла.

Габа и Юдита переселились в переднюю комнату, а заднюю оставили Мареку с мамой. И месяца не прошло, как их стало трое, только вместо девочки родился мальчик, но и ему все были очень рады. Отцу послали веселую телеграмму: «Нашу «девочку» мы назвали Милко».

Еще веселее стало, когда в мае приехал отец. Он привез кучу свитерочков, штанишек, шапочек для нового члена семьи, и все было розовое, как для девочки. Откуда он знал, что венгерский телеграф букву «о» передал как «а» и получилась Милка. Он два месяца думал, что дочка у него, а не сын.

Отца, мать и Милку, как в шутку называли мальчика, Марек на следующий день провожал на поезд.

— Ты, Марек, не скучай! Через месяц мы за тобой приедем, — обещали родители. — Все лето будем вместе. Уж как-нибудь потерпи!

— Не обманете?

— Не обманем, обязательно приедем. И Милко чуть подрастет. Будете вместе играть. Мы хотим, чтобы оба вы были с нами.

Как только Марек вернулся с вокзала, он взял чемоданчик и стал собираться. Юнга должен быть всегда готовым в дорогу. Корабли не ждут.

С приближением каникул он все чаще открывал чемоданчик и укладывал вещи, как это делала мама, когда провожала его с Дуная.

Родители присылали письма. Теперь он их читал сам. Первое письмо пришло из Будапешта, второе из Брэилы, где они выгружались. Потом пришло заказное письмо из Джурджу. В нем говорилось, что родители уже плывут вверх по течению и ждут встречи с ним. По всему было видно, что в начале каникул баржа пройдет через Братиславу. Однако следующее письмо пришло из Линца. В нем отец с матерью писали, что в Братиславе не было остановки и что они захватят Марека на обратном пути.

Он ждал и ждал. Даже на Ваг с Габой не ходил, чтобы, не дай бог, не пропустить момент, когда приедут родители. Это может быть действительно один момент. Он сидел перед канавой у дома или залезал на ворота и оттуда смотрел на улицу: все виделось ему, как из-за угла выходят отец и мать и он бежит им навстречу.

— Хватит ждать, — говорили ему, — так и каникулы пройдут. Иди лучше играй с ребятами!

— Не пойду, — упрямо отвечал Марек. — А вдруг меня не найдут и вернутся на баржу без меня?

Каникулы кончались так же быстро, как хлеб в руках у голодного. Когда пришло письмо с печатью из Нови-Сада, Марек, не читая еще, понял, что отцовой барже опять не удалось бросить якорь у «перевернутой табуретки ».

«Я проклинала ее, когда мы шли мимо,— писала мама в письме. — Лучше бы ты упала в Дунай, говорила я, исчезла с глаз долой, если нет от тебя никакой помощи. Лучше уж ни о чем не напоминай нам. Тяжело, Марек, без тебя, как тебе тяжело без нас. Дунай не хотел, чтобы ты здесь отдохнул. Плохой Дунай. И отметки ты нам не мог показать, золотце ты наше, первые свои годовые отметки. Плохой Дунай...»

Марек выложил в шкаф все вещи из чемоданчика, и каникулы кончились. От писем он больше ничего не ждал и радовался им только потому, что их писали нежные мамины руки. Он уже не верил обещаниям, выполнение которых зависит от реки.