«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»

(НАВРАТИЛ Ян)

Гажо приволок приёмник прямо в рулевую рубку и взволнованно сказал:

— Слушайте!

По радио говорили по-словацки. Марек сколачивал ящичек для черепахи и не мог понять, почему они обязательно должны что-то слушать.

— Слышите? Вы слышите, а?! — ликовал Гажо, точно малый ребёнок.

— А что там такое? — спросил Марек.

— Братислава! — возбужденно ответил матрос. — Я уже и Братиславу могу поймать!

— Её и ловить не надо, скоро и так увидим. Ведь совсем немного осталось! — посмеялся над ним Марек.

Но наконец-то и Гажо сообразил, что если что-то радует одного, необязательно должно радовать другого. Он оставил в покое приёмник и стал наблюдать, как маленький мастер забивает гвозди. Гвозди не всегда попадали туда, куда хотелось мальчику, и именно это было интереснее всего.

— Зачем тебе этот ящик? — помолчав, спросил Гажо.

— Для черепахи, — ответил Марек. — Повезу её домой.

— Э-э, хозяйка, вы ещё передумаете, — обратился Гажо к матери. — Никуда вы отсюда не уедете, вот увидите.

— Мы уже всё решили, — ответила мать. — Как только придём в Братиславу, сразу же возьмём расчёт.

— Не возьмёте. На что жить-то будете?

— Проживём! — решительно заявила мать. — На что другие живут? Кое-что скопили. Да и отец дома всегда заработает. Люди как-то живут, вот и мы проживем.

Гажо взял нож и нащепал лучинок.

— Сделай дверцу из щепочек, — посоветовал он Мареку. — Без воздуха черепаха задохнется. Дай помогу!

А мать со всей энергией стала готовиться к возвращению домой: перестирала бельё, упаковала два чемодана, а что не вошло туда, завязала в узлы. Всё это можно сначала оставить у тёти Зузанны, которая живёт в Братиславе. А затем по частям перевезти на поезде домой.

Кралики всё обдумали, всё приготовили, даже попрощались с каждым местом, мимо которого им когда-либо пришлось проплывать. Жаль, конечно, что никогда уж больше не придётся там побывать. Что говорить, на Дунае им жилось неплохо, но сейчас тут стало опасно. Теперь не только Дунай готовит речникам всякие неожиданности и ловушки. Люди, захватившие власть над Дунаем, готовят кое-что похуже.

Семья Краликов распрощалась с Будапештом, с его бесчисленными мостами над Дунаем. Когда баржа проходила под очередным мостом, казалось, словно за ними закрываются ворота. И за каждыми воротами все облегченно вздыхали. Попрощались с Эстергомом, Парканом, Комарно. Комарно ещё год назад был словацким городом. Мать уже чувствовала себя почти дома и укладывала последние пожитки в чемоданы.

— Может, всё-таки передумаете, а? — не унимался Гажо. Горько ему расставаться с Краликами, а с другой стороны, понятно, почему они так решили. — Не лучше ли вам остаться? Хотя бы ради меня! — пытался он шутить. — Что я на Дунае буду без вас делать?

— У тебя приёмник есть, — сказал Марек. — Ты его включи, и он заговорит.

— К чёрту приёмник! — выругался Гажо. — Он меня только злить будет. Я его тебе подарю. Хочешь? — неожиданно расщедрился матрос. — Вот сойдешь на берег и заберёшь с собой. На память.

Марек рассмеялся. То ли Гажо шутит, то ли взаправду хочет подарить ему волшебный ящичек, чудесно сближающий речников с далекими берегами. Да ведь если уж на то пошло, их с Гажо сблизил этот самый ящик.

Гажо на барже Краликов только три месяца. С тем матросом, что был до него, мальчик не сдружился и за три года. Ему вспомнилось, как появился у них Гажо. Его привел на баржу какой-то чиновник Словацкого дунайского пароходства. Оставшись вдвоем с отцом, чиновник сказал: «Будьте с ним начеку, пан Кралик. Подозрительный тип! Если у вас возникнут с ним какие-нибудь осложнения, сообщите в ближайшее агенство! А после плаванья сами решайте: оставаться ему у вас или мы его куда-нибудь переведём!»

Раньше Гажо был боцманом на пароходе. И на баржу его перевели в наказание. Для Марека долго оставалось загадкой, что он натворил на пароходе. Что такое «подозрительный», Марек не понял, но чиновник произнес это слово с таким видом, будто за ним скрывалось что-то зловещее, мрачное. Что же все-таки Гажо натворил? Однажды Марек не утерпел и спросил об этом самого матроса:

— Гажо, а почему ты был на пароходе «подозрительным»?

— Да там капитан требовал, чтобы я, приветствуя его, выбрасывал руку вперед. А у меня что-то рука не поднималась. Вот и перевёли к вам, — со смехом объяснил матрос.

Это объяснение совсем сбило мальчика с толку. Он видел, как немцы, приветствуя друг друга, выбрасывают руку вперёд. Что же тут трудного? Марек глаз не спускал с Гажо. Наблюдал, как ловко тот кидает чалку и наматывает канат. Рука у него подымалась как надо. И когда матрос грёб, руки у него тоже хорошо работали, мускулы так и играли. Нет, руки у него были здоровые.

Недоверие к новому матросу начало исчезать уже к концу первого плавания, когда они вместе сошли на берег. И уже совсем исчезло, когда Гажо привел мальчика к себе в каюту. Они вместе жарили яичницу. Гажо разбивал яйца над сковородой, а Марек их размешивал, потом оба ели. Неумолкающий шум совсем близкой воды поначалу пугал мальчика. Да и жилище матроса с выкрашенными в красный цвет стенами в сравнении с их белой каютой казалось неуютным. От всего этого Мареку стало не по себе.

— Ты не боишься тут жить? — вырвалось у него.

— Почему? — удивился матрос.

— Один с рыбами, — пояснил Марек.

— А ты разве не так живешь? — засмеялся Гажо. — Тоже ведь живешь с рыбами и раками.

— Я не один, — ответил Марек. — Я живу с папой и мамой.

— Зато у меня есть приёмник, — не сдавался матрос.

— Да ведь он у тебя не играет, — улыбнулся Марек. — Ты его крутишь-крутишь, а он не играет, — почти точь-в-точь повторил он слова, как-то в шутку сказанные отцом.

— Уже играет, — ответил Гажо.

Вот тогда-то Марек и услышал впервые голос волшебного ящичка. Сначала в нем что-то зашуршало, и мальчик уже собрался высмеять Гажо, как вдруг зазвучала протяжная румынская песенка, и Марек онемел от восторга.

Вот так и вышло, что приёмник невольно помог рассеять недоверие к новому матросу. Так бывает порой, когда из тумана вдруг появляется берег, и то, что казалось далекими и темными хребтами, вдруг превращается в кроны деревьев, из которых доносится пение птиц. С той поры Марек желал только одного — чтобы отец никуда не переводил Гажо. Он даже просил отца об этом. Им было хорошо вместе. А вот теперь они, а не Гажо, собираются покинуть баржу. И теперь предстоит разлука. Печальные события последних дней все жё не могли отвлечь Марека от мысли, что скоро придется расстаться с Гажо. Даже обещанный приёмник не мог избавить от мысли, что им уже никогда больше не увидеться.

Едва на горизонте замаячили знакомые очертания «перевёрнутой табуретки», мать стала перетаскивать тяжелые чемоданы поближе к двери. Марек кинулся к черепахе, которую он успел переселить в ящик, и шепнул ей, что ещё немного — и они сойдут на берег. «Перевёрнутая табуретка» росла прямо на глазах, пока не превратилась в Братиславский град.  Справа по борту они миновали сначала сахарный завод «Апполку», потом зимнюю пристань, подъёмные краны, железнодорожные пути, товарные склады — все в том самом порядке, как и всегда. Вот прошли мимо «семерки»—многоэтажного высокого склада с куполом и двумя башенками. Впереди ещё два склада, а за ними мост. Здесь наконец будет поставлена точка в их кочевой жизни.

Сердце замерло. Все ждали, что вот-вот причалят и можно будет сойти на берег. Но когда прошли мост, стало ясно — ожидание было напрасным. Баржа не остановилась. Дальше всё шло так, как обычно. И солнце стояло высоко над левым берегом. Эта выходившая к Дунаю часть города ещё в прошлом году называлась Петржалка, а сейчас её переименовали на немецкий лад — Энгерау.

— Марек, пора обедать! — позвала мать.

Она почему-то неожиданно легко смирилась с тем, что не было остановки, и даже сама этому не удивлялась, будто знала, что так все и получится, будто ожидала этого. Ведь, укладывая чемоданы и собираясь на берег, не забыла все-таки приготовить обед.

— А папа?

— Он пообедает в рубке вместе с Гажо.

— Тогда и я с ними. Мне тоже принеси туда! — сказал Марек и убежал в рулевую рубку.

Возле старинной крепости Девин, высоко возносившейся в небо с неприступной скалы, миновали реку Мораву, по которой проходила государственная граница Словакии. Речники вновь начали удаляться от родины, и мать тут же принялась строить новые планы. Нет, на берег они непременно сойдут на обратном пути. Вот ещё разок побывают в верховьях Дуная, чтобы еще раз посмотреть и хорошенько запомнить эти места, ведь здесь, на Дунае, прожита немалая часть их жизни.

Баржа Крачмеров осталась в Линце. А путь Краликов лежал дальше, в Пассау. Прощались сдержанно, совсем не так, как заведено у речников. Только помахали друг другу бумажками с адресами и договорились, что совсем скоро опять увидятся, но уже на берегу. Крачмеры тоже решили расстаться с Дунаем.

«ФОНАРЬ МАЛЕНЬКОГО ЮНГИ»

(НАВРАТИЛ Ян)